Роберт постучал в дверь. Никто ему не ответил. Может быть, Дженн спит? Она ушла, жалуясь на головную боль… Он постучал снова. В комнате раздался какой-то шум, и дверь резко распахнулась.
— Что?.. — Дженн замерла на месте, забыв закрыть рот, и попыталась захлопнуть дверь.
Роберт протянул руку и придержал створку.
— Я просто хочу поговорить с тобой. Разреши мне войти, Дженн. Пожалуйста!
Дженн заколебалась, потом все же сделала шаг назад. Комната была погружена в темноту, горела всего одна свеча. Постель оказалась не смята.
— Как твоя голова? — тихо начал Роберт.
— Прошла. Что тебе нужно, Роберт? Ты пришел снова упрекать меня насчет Эндрю? По-моему, ты слишком торопишься: пока Уилф не даст мне ответа, спорить тут не о чем.
Роберт сделал глубокий вдох. Нужно оставаться спокойным и рассудительным.
— Ты уверена, что твой сын обладает силой? Ты поэтому хочешь, чтобы он оказался здесь?
— Не твое дело, Роберт. — На лице Дженн было написано ледяное спокойствие, голос ее звучал ровно, хотя и с горечью. Стена, которой она окружила себя, была столь же неприступна, как и та, которую Роберт пытался выстроить вокруг демона в своей душе.
Роберт небрежно прислонился к стене и сложил на груди руки.
— Мне просто любопытно. Насколько я слышал, ты приложила немало усилий, чтобы порвать отношения с Анклавом и со всеми, имеющими к нему отношение. А теперь ты хочешь, чтобы твой сын поселился здесь, и к тому же один. Разве ты не хотела бы быть с ним рядом?
— Я уже сказала: это не твое дело, Роберт! — бросила Дженн. — А теперь, если не возражаешь, я хотела бы остаться одна.
— А что с твоими синяками?
Дженн замерла и взглянула на Роберта широко раскрытыми глазами. На мгновение на ее лице отразился страх, потом его сменило красноречивое смущение.
— Какими синяками?
— Марта все рассказала мне, Дженн, — решительно заявил Роберт, делая шаг к Дженн. — Скажи правду: это дело рук Ичерна?
— С какой стати я стану тебе говорить…
— Так это он? — рявкнул Роберт. Схватив Дженн за плечи, он встряхнул ее. — И давно он тебя избивает?
Дженн отпрянула. В глазах ее отразилась паника, как у пойманного зверька, отчаянно старающегося освободиться. Роберт не мог больше удерживать ее — слишком явным было ее страдание, да и ответ на свой вопрос он получил. Роберт мягко отстранился и сделал шаг назад, испытывая отвращение к себе.
— Почему ты терпишь такое? — тихо спросил он, чувствуя свинцовую тяжесть на сердце. — Ты достаточно сильна, чтобы его остановить.
Дженн дрожащими руками стала поправлять платье, голос ее был еле слышен:
— И как же я могла бы это сделать, не раскрыв себя? Я не сумела бы вложить ему в голову нужную мне мысль, да, честно говоря, едва ли такая мысль задержалась бы больше, чем на мгновение. Ичерн ненавидит колдунов, он ненавидит тебя. Если ему станет известно, что и я…
— Ты не пыталась наложить на него Печать?
— Много раз, но чтобы получить необходимое согласие, мне пришлось бы рассказать ему о себе, а тогда он ни за что не согласился бы. Так скажи ты мне, Роберт, как могу я… защититься от него?
Дженн не смотрела на Роберта, и руки его рванулись к ней — обнять, успокоить, — но тут же упали. Какое утешение мог он ей предложить? Ему не следовало оставлять ее в Элайте. Шесть лет назад нужно было увезти ее, и черт бы побрал последствия. Нужно было…
А теперь слишком поздно. Зло свершилось. Но, может быть, ему удастся предотвратить дальнейшие несчастья…
Дженн стояла спиной к Роберту, обхватив себя руками, словно пытаясь защититься. Было время, когда Роберт думал, будто впечатление уязвимости вызывает лишь хрупкость Дженн; однако прошедшие пять лет научили его видеть, как уязвима она на самом деле. Посмеет ли он навязывать ей свою волю?
— Ты не вернешься к нему.
Не слишком ли много он себе позволил? Дженн резко вскинула голову и вспылила:
— Как ты смеешь!
— Я не дам тебе вернуться к нему, — твердо повторил Роберт, с большей уверенностью, чем на самом деле ощущал. Ну, если когда-нибудь Ичерн попадет ему в руки!..
— Все это тебя не касается, Роберт! — Дженн сделала шаг вперед; ее тело угрожающе напряглось. — Мне не нужна твоя защита, я не хочу, чтобы ты вмешивался. Я вернусь к Ичерну, нравится это тебе или нет, — и ты ничего не сможешь сделать, чтобы меня остановить. А теперь убирайся!
Что ж, остановить ее он, может быть, и не сумеет, но в его силах заняться Ичерном, позаботиться о том, чтобы он больше никогда не прикоснулся к Дженн. Может быть, он и мальчика избивает? Не в этом ли причина решения Дженн? Нет, едва ли. Зная Дженн, Роберт не сомневался: она убила бы Ичерна, если бы тот хоть пальцем тронул малыша. Впрочем, все равно: не вмешаться невозможно.
Роберт взглянул в глаза Дженн, отвечая спокойствием на ее гнев.
— Не перестаю удивляться тебе! Если бы я знал, что тебя так легко подчинить себе, я женился бы на тебе сам! Ты позволяешь этой твари Ичерну избивать себя, но яростно сопротивляешься мне только потому, что я хочу тебе помочь. Очень странная логика! Хорошо, я отвезу тебя обратно к Ичерну, но не думай, что все тем и кончится.
Когда Роберт повернулся и двинулся к двери, Дженн кинулась за ним.
— Оставь его в покое, Роберт! Только попробуй, и я…
— И что ты сделаешь? — Роберт повернулся к ней; сердце его отчаянно колотилось. — Расскажешь обо мне своему доброму другу Нэшу?
Дженн отшатнулась, словно он ударил ее.
— Убирайся! — прошипела она, вложив в это слово весь яд, какой только могла. — Убирайся и никогда больше не приближайся ко мне! — Дженн вытолкнула его из комнаты и захлопнула дверь. Роберт почувствовал заклинание, которое Дженн наложила на створки, но возвращаться он и не собирался. После всего случившегося он не мог себе этого позволить: демон и так завывал в его душе и рвался на свободу, делая мрачное настроение еще более мрачным. Нужно уйти, взять себя в руки, укротить демона.
Что он за идиот! Какой полный и безнадежный идиот!
Сразу после завтрака Мика вышел из пещеры, чтобы насладиться чистым холодным воздухом утра в горах. Если повезет, прогулка поможет избавиться от головной боли — накануне было выпито слишком много эля. Труднее всего излечить те раны, которые сам же себе и наносишь.
Низко нависшее небо было свинцово-серым, теплый влажный воздух обещал скорый снегопад. Кругом оказалось много народу: детишки играли в снегу, взрослые работали. Зима в горах длится долго, и жители пещеры хватались за любую возможность выйти наружу… впрочем, Мика так никогда и не мог понять, как люди по доброй воле могут всю жизнь прожить в этой каменной дыре. Запахнувшись в плащ, Мика двинулся к краю плато; через некоторое время он заметил Дженн, сидящую на выступающем из снега камне.
— Доброе утро.
Дженн удивленно подняла глаза и, узнав Мику, улыбнулась:
— И тебе доброе утро. Я не думала, что ты поднимешься так рано. Леди Маргарет сказала, что вы засиделись до рассвета. Удалось вам выпить весь запас эля в Анклаве?
— Ну, надеюсь, что кое-что еще осталось, — ухмыльнулся Мика. — Как вы думаете, на этом камне хватит места для двоих?
— Садись. — Дженн подвинулась, и Мика уселся с ней рядом. — Не сомневаюсь, что тебе уже многие это говорили, но должна сказать, что твоя борода мне нравится. Она тебе к лицу. Впрочем, относительно цвета я не уверена: твои прежние рыжие кудри мне больше нравились.
Мика посмотрел на Дженн и попытался сделать вид, будто не замечает черных кругов у нее под глазами.
— Спасибо. Финлей говорит, что благодаря бороде я выгляжу солиднее.
— Что ж, ты стал старше. Я хочу сказать, что ты кажешься лет на пять старше по сравнению с тем временем, когда я видела тебя в последний раз. — Дженн улыбнулась такой ясной улыбкой, что на мгновение темные круги исчезли. — Как тебе жилось? И где, если не секрет, ты был?
Мика зачерпнул снега и скатал из него шар.