Путники скакали не останавливаясь несколько часов, обогнули кряж и снова спустились в долину. Только тогда Роберт натянул поводья; все еще не говоря ни слова, он спешился, собрал несколько сухих веток и одним движением руки разжег костер.
Если бы Дженн не знала Роберта так хорошо, она решила бы, что это жест бессильной ярости.
Дженн с осторожностью слезла с седла и привязала коня к ближайшему дереву.
— Ты голоден?
— Нет. Доставай одеяла и устраивайся на отдых. У нас всего несколько часов на сон — скоро рассветет. Я посторожу.
— Роберт…
— Что?
Дженн повернулась к нему, прижимая к себе одеяло, — не только для тепла, но и как щит.
— Из того, что мы не смогли прочесть надпись, еще не следует, что то, чем кончается сообщенное тебе Ключом пророчество, правильно.
— Вот как? Тогда почему Гильдия сочла пророчество настолько опасным, чтобы уничтожить?
— Но ведь могло случиться, что колдуны Фелкри сохранили истинное пророчество. Если Патрику удастся…
Роберт просто отмахнулся.
— Выбрось все это из головы и спи. У нас всего два дня на то, чтобы добраться до побережья, — иначе мы не успеем к отплытию следующего корабля. — Роберт привязал своего коня, вытащил меч и сел, прислонившись спиной к стволу дерева. Заметив, что Дженн не торопится укладываться, он сложил руки на груди и запрокинул голову. — Пожалуйста, Дженн, сделай так, как я прошу. Ни о чем не тревожься. К утру я стану таким, как всегда, — высокомерным, упрямым, бойким на язык. Ты и не заметишь разницы. — С этими словами он закрыл глаза, прекратив разговор.
Дженн подавила вздох и разложила одеяло у костра; однако, пока не уснула, она продолжала смотреть на Роберта. Он не преувеличивал: к утру действительно никто не сможет догадаться, что Роберт пережил величайшее разочарование, еще более горькое оттого, что он — хоть на краткий миг — позволил себе надеяться, что действительно найдет ответ, найдет решение проблемы, терзающей его душу.
Говорить об этом он, как всегда, не будет. Вместо этого он загонит разочарование, гнев, боль глубоко внутрь, дав тем самым пищу твари, которой так боится. Он станет называть себя глупцом за то, что поверил, будто может изменить свою судьбу, станет упрекать себя в провале — еще одном. Да, именно так все и будет. Именно так всегда Роберт вел себя и раньше — потому что не желал никому позволить облегчить его ношу, не желал переложить на других тяжесть своего знания, не желал позволить кому-то понять, что за проклятие на нем лежит.
А ведь ему это было так необходимо…
Дженн повернулась на бок и съежилась под одеялом.
Если все так и будет продолжаться, даже если Ангел Тьмы не убьет Роберта, это сделает демон.
Каждый шаг, приближавший Роберта к побережью, рождал перед ним образы и будущего, и прошлого. Долгие жаркие пыльные дни, холодные звездные ночи, не заполненные ничем, кроме присутствия Дженн. Немногие драгоценные часы, когда Дженн почему-то решила забыть о своей ненависти к нему… Она охотно составляла ему компанию, иног-да в молчании, иногда разговаривая на какую-нибудь безопасную тему — об Эндрю, о леди Маргарет. Роберт прекрасно понимал, что она пытается отвлечь его от печальных мыслей — точно так же, как это делал он сам в отношении ее по дороге к дворцу Бу.
Однако даже в откровенном разговоре она что-то скрывала, пряталась за непроницаемой завесой — как, впрочем, и он сам. Отчетливое понимание этого причиняло Роберту боль. Дженн отказывалась делиться с ним своими опасениями, своими страданиями, и никакие его слова никогда тут ничего не изменят. Чем ближе становилось возвращение во Фланхар, тем тяжелее давили на Дженн воспоминания о том, что она совершила.
Рано или поздно ему придется заговорить с ней о смерти Ичерна — иначе может случиться, что она откажется снова прибегнуть к своей силе, каковы бы ни были обстоятельства. Подобный отказ скорее всего будет означать для нее гибель.
Имелись, впрочем, вещи, обсуждение которых нельзя было отложить. Всего через несколько дней они вернутся во Фланхар, к войску, готовому последовать за Робертом на битву. Чего бы только он ни отдал, чтобы этой битвы избежать!
Дженн до сих пор так ничего и не рассказала ему про Нэша — по крайней мере ничего такого, что Роберт мог бы использовать в борьбе с Ангелом Тьмы. Можно было подумать, что он никогда не играл в ее жизни никакой роли. Роберт не мог заставить себя снова задавать ей вопросы, но не мог и думать о Нэше, забыв о его интересе к Дженн. И еще он не мог подавить горький гнев из-за того, что Нэш сделал с Ичерном… да и ревность тоже.
Скоро он встретит Нэша — на поле боя, во главе армии Селара. Какая трусость — разорить целую страну только потому, что собственными силами найти Ключ не удается! Однако что теперь чувствует Нэш, считая, что Дженн мертва?
Что ж, по крайней мере демон, икнув, присмирел — под влиянием удовлетворения, которое испытывал Роберт. Да, тут было чему порадоваться: Нэш, конечно, в отчаянии, хоть это, возможно, и сделает его более беспощадным противником в сражении.
Ох, да будь оно все проклято — кто может оказаться опаснее Ангела Тьмы, каково бы ни было его настроение!
Роберт уловил запах моря за целый день до того, как они добрались до берега. Ветер донес его, как приветствие друга. Нору Имбел ничуть не изменился за несколько дней их отсутствия — знакомые ароматы, шум, толчея, влажная жара окутали Роберта, как одеяло. Как замечательно было бы затеряться здесь, каким-то чудом — уговорить Дженн простить его, чтобы они оба могли просто убежать от всего… Сбросить с себя ответственность, забыть о неотвратимой судьбе, оставить их позади, как ненужный хлам. Жить нормальной жизнью, вместе, в мире и покое, не позволяя проклятому пророчеству определять их путь — вечно уводящий их прочь друг от друга.
Дважды, пока они проезжали по городским улицам, слова едва не сорвались с губ Роберта, но в конце концов так и остались несказанными. Если и был урок, который он усвоил за свою жизнь, — это то, что он никогда не бросит Люсару на произвол судьбы. Никогда — а теперь особенно. Неизвестно, сможет ли он хоть чем-то помочь своей родине, но и речи не может идти о том, чтобы оставить страну в когтях Нэша. Дженн никогда и не взглянет на Роберта, если он совершит такое предательство, — и будет совершенно права. Все эти мысли просто смешны…
Роберт продал коней и на вырученные деньги оплатил каюту на том же корабле, собиравшемся теперь в обратное плавание. Капитан узнал их с Дженн и хитро подмигнул Роберту, когда Дженн улыбнулась, увидев знакомые лица.
Каюту они получили ту же самую. Как и следовало ожидать, Дженн осталась на палубе, чтобы следить за отплытием;
Роберт отнес вниз ихсумы, а потом присоединился к ней у поручней, глядя, как матросы убирают сходни и сматывают канаты, удерживавшие корабль у пристани. Ветер наполнил паруса, и судно, переваливаясь на волнах, вышло из гавани, оставив позади Будланди.
— Хотела бы я когда-нибудь сюда вернуться, — тихо сказала Дженн, перегнувшись через поручни и глядя назад. — Я ведь всегда мечтала путешествовать и посмотреть мир. Жаль, что мы не могли пробыть здесь дольше. И мне определенно будет не хватать здешнего тепла.
— Ну, в Люсаре наступает весна, — спокойно ответил Роберт. — Тебе не придется долго ждать, чтобы загореть снова.
— А я загорела?
— Тебе это к лицу, — усмехнулся Роберт. — Загар подчеркивает синеву твоих глаз. — Заметив, что Дженн нахмурилась, он поспешно отвел взгляд и стал смотреть на удаляющийся берег. В такие моменты было так легко забыть о сдержанности… Прошлое, будущее — все казалось смыто морскими волнами. Присутствие Дженн всегда заставляло Роберта обнаруживать свои чувства, и вряд ли это когда-нибудь изменится. Просто придется строже следить за собой…