Роберт умолк; Дженн открыла глаза и увидела, что он рассматривает свои руки. Словно почувствовав ее взгляд, Роберт продолжал:
— Мне действительно жаль, Дженни. Я с самого начала вел себя, как глупец, и все, что мне удалось, — это причинить тебе горе. Я этого не хотел, я стремился лишь защитить тебя, — но, похоже, такое мне не по силам. Мне следовало больше тебе рассказать. Эйден был прав, но я его не послушал. Он гораздо лучше меня понимал, в чем ты нуждаешься. Но я был так захвачен…
— Отец Эйден… — Дженн сглотнула, чтобы прочистить горло. — Он советовал мне поговорить с тобой, потому что ты точно знаешь, каково это — быть орудием силы. Я думала, он имеет в виду Слово Разрушения, но теперь понимаю, что он говорил и о другом.
— Верно. — Роберт склонил голову. — Этот проклятый священник слишком многое разглядел. Но все равно вина моя: я попросил его поговорить с тобой, но мне и в голову не пришло поинтересоваться, что именно он тебе сказал.
— Он тебе друг.
— Я не заслуживаю его дружбы.
Роберт протянул руку и забрал у Дженн кружку, потом поднялся, подошел к бочонку в углу и наполнил кружку снова. Вернувшись к постели Дженн, он не стал садиться, просто поставил кружку на стол.
— Я сейчас уйду, а ты отдохни.
— Нет, Роберт, — Дженн не взяла кружку, — останься и поговори со мной.
На мгновение в нем стала заметна ужасная уязвимость.
— По-моему, я причинил достаточно вреда для одного дня. Я зайду попозже.
— Нет, останься. — Дженн схватила Роберта за руку, и он невольно поморщился. Дженн опустила глаза. Обе руки Роберта были воспаленными и опухшими. Он попытался спрятать их, но Дженн села и резко спросила: — Это я сделала?
Роберт заложил руки за спину.
— Брось, Дженн, ничего серьезного.
Мгновение Дженн просто смотрела на него. Ей казалось, что лицо у нее отекшее и неподвижное, как будто не пробудившееся после глубокого сна, но отступать она все равно не собиралась, — ведь в ожогах виновата она.
Дженн соскользнула с постели и выпрямилась перед Робертом во весь рост.
— Роберт Дуглас, если ты сейчас же не сядешь и не дашь мне осмотреть твои руки, я прибегну к чему-нибудь посерьезнее, чем тот слабенький удар.
— Слабенький! — Роберт невольно рассмеялся, но тут же взял себя в руки.
— Сядь!
— Ну, если ты так настаиваешь… — Он снова опустился на край постели, а Дженн повернулась к бочонку с водой. Сначала она плеснула на лицо и вытерла его полотенцем, потом налила воды в миску и подошла к Роберту. Усевшись на табурет, Дженн взяла его правую руку и обмыла ее. Роберт зашипел от боли.
— Что ты чувствуешь?
— Ты все еще задаешь вопросы, ответ на которые тебе известен.
— Ох… — Дженн низко опустила голову. Ожоги были не такие уж страшные — по крайней мере когда она разбила аярн Роберта, он пострадал сильнее. Дня через два воспаление спадет, и все заживет. Дженн взяла Роберта за левую руку.
— Ой!
— Не веди себя, как ребенок! — Дженн было трудно сдержать смех. Конечно, рассмешил ее не Роберт, а вся невозможная ситуация. Сначала он причинил ей боль, потом она — ему: какой-то безумный поединок. Может быть, пора им остановиться? Перемирие было совсем не тем, о чем она мечтала, но, может быть, так им станет легче жить. — Клянусь богами, Роберт, на свете есть человек, который ненавидит тебя сильнее, чем Нэш.
— Сильнее даже, чем ты?
— Да, даже сильнее, чем я.
— И кто же это?
— Ты сам!
Дженн заметила, как он озадаченно поднял брови. Снова склонив голову, она продолжала:
— Ты просто глупец, Роберт. Ты посвятил всю жизнь тому, чтобы так или иначе помогать людям, но этого тебе мало, верно? Ты берешь на себя их страдания. Неужели твой демон ничему тебя не научил? Неужели ты не понимаешь, что так ты только вскармливаешь его, делаешь сильнее?
— Я чуть не погиб, пытаясь тебе помочь, а в благодарность получаю проповедь! Что ж, признаю, я заслужил упреки. Прекрасно, в следующий раз я позволю тебе утопить корабль. Мне-то что — я умею плавать.
— Ты выворачиваешься наизнанку, чтобы защитить всех, обнадежить, облегчить страдания и боль, развеселить. Только о собственных чувствах ты такой заботы не проявляешь!
— Ну, — легкомысленно ответил Роберт, — нельзя же иметь все разом. Или я действую так, как это нужно другим людям, или я делаю то, что хочу, — а это обычно не приводит к одним и тем же результатам. Мне никак не удается найти середину — такое благословенное место просто не существует.
— Да знаешь ли ты, чего сам хочешь? Разве ты дал себе время задаться этим вопросом? — Дженн подняла глаза и заметила, что Роберт со слабой загадочной улыбкой смотрит на нее.
— Да, иногда я такой вопрос себе задаю. Я хочу жить в свободном мире. Я хочу, чтобы мою родину не угнетал тиран, а народ наслаждался процветанием и справедливостью. — Роберт помолчал. — Ну а в качестве десерта — чтобы Ангел Тьмы пал мертвым.
Дженн улыбнулась:
— Вот видишь — ты опять говоришь о других людях. А чего ты хочешь для себя?
— В настоящий момент? — Роберт склонил голову набок и насмешливо поднял бровь.
— Хотя бы, — рассмеялась Дженн. Последовала долгая пауза, прежде чем он ответил:
— Тебе это не понравится.
— Ну, Роберт, ты сейчас не в таком состоянии, чтобы выбросить меня за борт.
— Верно, — разочарованно протянул он и опять надолго замолчал. Когда Дженн уже собиралась поторопить его, Роберт глубоко вздохнул и пробормотал: — В таком случае придется удовлетвориться другим.
Наклонившись вперед, он поцеловал Дженн.
Она вскочила выронив миску с водой, и прижала обе руки к губам. Неожиданно ей стало трудно дышать, а сердце заколотилось так, словно было готово выскочить из груди.
Роберт встал и виновато пробормотал:
— Ох, Дженн, прости меня! Я не хотел… я… Проклятие, снова я все испортил! Ну уж теперь точно пора мне уйти.
Он распахнул дверь, прежде чем Дженн сумела сказать хоть слово. Когда он уже выходил, Дженн выдохнула:
— Роберт, подожди…
— Нет, Дженн, тебе не нужно ничего говорить. Мне очень, очень жаль. Я постараюсь не попадаться тебе на глаза, пока мы не причалим.
С этими словами он исчез.
ГЛАВА 18
Резкий ветер гулял по палубе, надувая паруса. Роберт прошел на корму, стараясь держаться подальше от капитана, матросов, других пассажиров. Наконец он нашел безлюдный уголок рядом с огромной бухтой каната, толстого, как его рука. Равномерные витки, никаких узлов, ясные линии, за которыми легко следить…
Что с ним творится? Как мог он после всего, что перенесла Дженн, воспользоваться ее слабостью, разрушить доверие, которое только-только между ними возникло?
Не обращая внимания на боль в обожженных руках, Роберт стиснул поручень. Проклятый идиот! Не мог просто помочь ей, а потом оставить в покое! Нет, нужно было испортить их хрупкое согласие, нужно было вести себя так по-мальчишески! Он ведь не только лишился теперь доверия Дженн, он больше не может рассчитывать, что сумеет держать в узде свои чувства, — как много лет назад, когда он не смог противиться Узам.
Роберт подставил лицо ветру. Перед ним раскинулось безбрежное море, пустынное, равнодушное. Солнце клонилось к горизонту, и Роберт следил за ним, не в силах сдвинуться с места, словно лишившись воли. Небо стало темнеть, и пассажиры один за другим разошлись по своим каютам.
Да, он все поставил на кон и проиграл. Он проделал дальний путь и ничего не нашел, позволил надежде манить себя, позволил разочарованию туманить рассудок. Как много раз в прошлом, единственным результатом была боль, которую он причинил другому человеческому существу. Пытаясь что-то исправить, он только заставил Дженн страдать еще больше. Попытка избавить Люсару от Нэша тоже будет означать горе и отчаяние: погибнут люди, которых он знает и любит, погибнут многие, которых он никогда не встречал…