— Роберт, ты не должен себя винить! Тебе ведь было всего девять. Ты не мог заглянуть в будущее.
— Я и в самом деле Враг, Дженн. Ты должна примириться с этим, как примирился я: я вижу, чем стал, и не слишком себе нравлюсь. Финлей… — Роберт снова оборвал себя. Воцарилось молчание, полное сожалений, тяжелое и непреодолимое. Где-то в глубине души Дженн чувствовала присутствие Ключа, ожидающего, когда она обратит на него внимание. Дженн не пожелала его замечать. Роберт шумно выдохнул воздух. — Ах, Дженни, что за путь я прошел! Иногда я думаю, что самая моя большая ошибка была в том, что я поверил: нас соединяют только Узы. Ты всегда знала правду, а я отказывался ее видеть.
— Ну, нельзя же рассчитывать, что ты окажешься силен во всем, — ответила Дженн, пытаясь придать разговору шутливую нотку. Хоть она и оставалась слепа, колдовским зрением она видела демона — клубок тьмы в душе Роберта, похожий на сжатую пружину, готовую в любой момент распрямиться. Знает ли Роберт, какова его природа? Понимает ли, что его борьба с судьбой лишь питает демона, дает ему могущество, лишает самого Роберта силы сопротивляться? Уже не раз Роберт терял власть над собой: в Элайте демон настолько управлял им, что заставил прибегнуть к Слову Разрушения.
Нет, ничего этого Роберт не понимает, — здесь и скрывается причина того, что демон процветает. Ах, в конце концов, несмотря на всю силу и несгибаемую решимость Роберта, демон убьет его!
Что может она сказать? В мире не существует силы, которая бы обратила взгляд Роберта внутрь, которая позволила бы ему увидеть то, что там скрывается. Дженн всегда знала, что уничтожить демона Роберт должен сам.
Роберт прижал ладонь Дженн к своей щеке, потом поцеловал ее пальцы.
— Ты ведь понимаешь, что для нас это — конец? Дженн сглотнула. Неужели нужно продолжать? — Да.
— Мои чувства к тебе никогда не переменятся, но… — Роберт снова умолк, и Дженн могла теперь слышать только его дыхание, неровное, тяжелое. Рука Роберта стиснула ее пальцы, Дженн чувствовала охватившее его напряжение. — Но я больше не могу тебе доверять.
Дженн сделала быстрый вдох и задержала воздух — она не могла позволить себе расплакаться. Впрочем, Роберт и не дал ей ничего сказать — он обнял ее и поцеловал в лоб, как если бы прощался с навсегда утраченной возлюбленной. В следующее мгновение он выпустил ее руку и поднялся. Дженн услышала, как он направился к двери.
Нужно задержать его! Не позволить уйти…
— Роберт! — Да?
Сказать что-нибудь… все равно что. Не позволить ему уйти — уйти так.
— Я буду рядом, обещаю.
— Нет. Ты никогда больше не сможешь покинуть Анклав, а я никогда сюда не вернусь.
Он открыл дверь, но Дженн снова остановила его, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучал страх:
— Роберт, ты выполнишь мою просьбу?
— Какую?
— Передай Финлею, что я не знаю, где находится Калике. Ключ не желает мне этого говорить.
— Почему?
— Не знаю.
— Боюсь, тебе придется сказать об этом Финлею самой. Похоже, я окончательно сжег все мосты между нами.
Снова повисла тишина, и Дженн ничего больше не смогла придумать. Скрипнула дверь.
— Прощай, Дженни.
С этими словами он ушел. Окружившая Дженн пустота стала полной.
«Не переживай так, малышка. Ты не одинока. Мы с тобой».
Дженн скорчилась на постели и закрыла лицо руками.
«Ох, пожалуйста, — только замолчи!»
По небу скользили низкие облака, часто скрывая его глубокую синеву и бросая тени на горные склоны. Там, куда падали солнечные лучи, трава зеленела и казалась почти теплой. Все остальное было серым, холодным, враждебным.
Когда Финлей вывел Дженн из туннеля, в седло садился последний всадник. Сорок жителей Анклава, самых искусных искателей и искательниц, отправлялись в путь; на их лицах были написаны волнение и предвкушение. Их сопровождали пять десятков воинов, именно для этого прибывших из Данлорна. С их отъездом пещеры Анклава покажутся опустевшими…
Друзья и родственники собрались, чтобы пожелать путникам удачи. Марта с детьми стояла в сторонке, глядя на Арли, который, сидя в седле, бросал на них тревожные взгляды. Так же было и во многих других группках. Мика ходил между ними, успокаивающе улыбаясь и отдавая последние распоряжения.
Роберт стоял, окруженный воинами, и разговаривал, к удивлению Дженн, с Фионой.
— Что происходит? — спросила Дженн Финлея, когда тот остановился.
— Все готовы в путь, — ответил он. — Как ты себя чувствуешь? Может быть, тебе лучше присесть?
— Нет, со мной все в порядке. Силы возвращаются с каждой минутой. По-моему, вывести меня сюда было прекрасной мыслью.
— Мне так не кажется — ты все еще очень бледна. — Финлей подумал, что дело не только в этом: глаза Дженн покраснели, и поразившая ее слепота была тут ни при чем. — Что ты можешь видеть?
— Ничего. Только различаю свет и тьму. Никаких контуров.
— Тогда стоило ли выходить?
— Я джабир, Финлей. Я обязана быть здесь. Разве Уилф в такой день остался бы внизу?
— От всей души надеюсь, что ты не собираешься брать с него пример.
Дженн улыбнулась, повернув лицо к Финлею.
— Напрасно надеешься.
Несмотря ни на что, Финлей не смог сдержать улыбку. Не могло существовать двух людей, меньше друг на друга похожих, чем Уилф и Дженн.
— А теперь что происходит?
— Все готовы и ждут только моего братца.
— Но он же здесь — я вижу его колдовским зрением.
— Да, но он увлечен разговором с моей женой. Только боги знают, о чем они говорят.
Однако тут разговор закончился. Фиона обняла Роберта и отошла туда, где стояла Марта. Роберт взялся за повод своего коня и с суровым видом осмотрелся. Взгляд его, решительный и немигающий, остановился на Финлее и Дженн.
— Тебе жаль, что ты не с ними? — прошептала Дженн. Финлей не смог сразу ответить. Роберт повернул коня и во главе отряда двинулся к вратам. Никто из провожающих не пошевелился, пока последний всадник не исчез из виду.
— Да, мне жаль, — наконец выдохнул Финлей.
— Но ты все равно не передумал?
— Нет. — Финлей повернулся к Дженн. На ее щеках появился робкий румянец, и теперь уже не казалось, что она вот-вот упадет в обморок. — Мне только хотелось бы, чтобы я сумел сдержать гнев.
— Ах, Финлей, ты неподражаем! Финлей искоса взглянул на Дженн.
— Ты в самом деле чувствуешь себя хорошо?
— Роберт не променял бы тебя ни на какого другого брата на свете. — Дженн улыбнулась и взяла Финлея за руку. — Ты беспокоишься, что никогда больше его не увидишь, верно?
— А я-то думал, что ты слепая.
— Мне кажется, что я очень долго была слепа. Похоже, что теперь, когда глаза мне уже не служат, я вижу гораздо больше, чем раньше. Мне нужно тебя кое о чем спросить, но только ты хорошенько подумай, прежде чем ответишь.
— О чем ты хочешь меня спросить?
— Ты мне доверяешь?
Доверяет ли он ей? Неужели после всех этих лет она еще может спрашивать?
Впрочем, теперь все переменилось — переменилась сама Дженн. Невероятно, но хотя синие глаза Дженн были затянуты белой пленкой, не вызывало сомнений, что его она видит отчетливо. Да и сам он впервые видел ее так же.
Финлей медленно кивнул:
— Да, Дженн. Я тебе доверяю. Думаю, что я всегда доверял тебе больше, чем кому-нибудь.
Улыбка Дженн была теплой и искренней.
— Тогда поверь мне: ты увидишь Роберта снова. Обещаю тебе это.
— Но… он же никогда больше сюда не вернется, — ты же знаешь.
— Да. Но ты его увидишь. — Дженн, все еще держа Финлея за руку, повернулась ко входу в туннель. — Я отвезу тебя к нему.
ГЛАВА 22
— О боги, что за неразбериха! — воскликнул Годет.
Вогн остановил коня на вершине холма и оглядел ползущее перед ним войско, почти скрытое струями дождя. Солдаты и лошади по колено увязали в грязи, телеги застревали, сержанты орали на своих людей… За два часа борьбы со стихией исчезли всякий порядок и дисциплина. За три дня марша то, что считалось грозной военной силой, превратилось в толпу унылых крестьян, гадающих, какого черта они здесь делают.