— Когда все кончится и ты приедешь повидаться с сыном, я добьюсь у тебя ответов на свои вопросы, нравится это тебе или нет.
Дженн с легкой улыбкой снова повернулась к Эндрю.
— Что ж, может быть, тогда они будут мне известны.
Прозрачный ломтик месяца повис над горами, когда Дженн снова скрылась в лесу. Марта и Фиона молча ехали рядом с ней. Было так трудно оставить мальчика, отдать его Белле и уйти! Эндрю не плакал, зато Дженн не смогла сдержать слез. Правильно ли ее решение позволить сыну расти в Мейтланде? Обеспечат ли Лоренс и Белла ему такое обучение, какое нужно? С другой стороны, мальчик никогда не узнает свой народ, если будет жить в Анклаве, а скрываться там ему теперь не нужно.
— Я одно хотела бы знать, — пробормотала Фиона не поднимая глаз.
— Что именно?
— Знает ли Роберт, что Эндрю — его сын?
Дженн резко натянула поводья, так что ее конь едва не столкнулся с конем Фионы.
— Что ты хочешь сказать?
— Мне очень жаль, Дженн, — успокаивающе протянула к ней руку Марта, — мы вовсе не хотим ничего предположить…
— Ах, к чему увертки, Марта, — спокойно прервала ее Фиона. — Дженн прекрасно знает, о чем мы говорим.
На мгновение Дженн лишилась дара речи.
— Как вы узнали?
Фиона подарила ей одну из своих редких улыбок.
— Я уже пять лет замужем за его дядей, Дженн. Неужели ты думаешь, что я не заметила семейного сходства? Я знаю, что Эндрю — не сын Финлея, а вы с Робертом уже многие годы любите друг друга. К какому другому выводу я могла прийти?
Дженн повернулась к Марте:
— А ты?
— Сходство есть, но, говоря по правде, если бы я его не искала, я могла бы и не заметить ничего. Я догадалась раньше: поэтому я и захотела поехать с тобой.
— О боги, — выдохнула Дженн, — и многие еще догадались?
— Не особенно, — пожала плечами Фиона. — Марта верно говорит: нужно знать, что искать. У Эндрю твои глаза и волосы, даже форма лица та же, но что-то в том, как он наклоняет голову, как улыбается… Я однажды видела Ичерна. В мальчике нет ничего от него, но очень много от Роберта. Вот я и хочу знать: Роберту все известно? Совершенно очевидно, что мальчик ни о чем не подозревает.
— Нет, Роберт не знает, — бросила Дженн, но тут же пожалела о своем резком тоне. — Простите меня. Еще несколько недель назад я собиралась все ему рассказать, но теперь это невозможно. Ведь Роберт снова женился, и едва ли я когда-нибудь открою ему правду. Я в первую очередь должна думать об интересах Эндрю, а такое открытие не пойдет ему на пользу.
— Понятно, — протянула Фиона. — Кто еще знает?
— Только Мика и Финлей. Они оба догадались.
— Что ж, неожиданно проясняются многие непонятные вещи.
— Ты так и хочешь хранить все в тайне? — спросила Марта.
— Да.
— Великолепно! — Фиона развернула коня и снова выехала на тропу. — Еще одна тайна — только ее нам и не хватало. И, как я полагаю, ты собираешься забрать Финлея из Анклава и вместе с ним отправиться на войну?
— Откуда ты знаешь?
— Я же его жена, Дженн. — В голосе Фионы прозвучало легкое раздражение. — Неужели ты думаешь, что после всех этих лет я не научилась угадывать, о чем он думает? Он в ужасе, но он тебе доверяет. Он поедет с тобой, если ты его об этом попросишь.
— Опасности не будет, ты же знаешь.
— До чего же мне нравится, как ты об этом говоришь, — сухо ответила Фиона. — Можно подумать, что ты уже тысячу раз проделывала подобное.
— Прекрати! — рявкнула Дженн. Она ухватила лошадь Фионы за повод и заставила ее остановиться. — Такие разговоры ни к чему — особенно от тебя. Если ты его любишь, то должна видеть, как необходимо ему вырваться из Анклава хотя бы на несколько дней. Более того, ему необходимо сражаться бок о бок с Робертом. Ох, я знаю, что они поссорились и что Финлей ужасно зол на брата, но это не меняет того факта, что Финлей изводит себя мыслью о том, какой опасности подвергается Роберт, выступая против Ангела Тьмы. Роберт, да благословят боги его неведение, сам еще ничего не представляет.
Фиона ничего не ответила, только вызывающе вскинула голову. Дженн продолжала:
— Я хочу, чтобы ты поняла: я люблю Финлея как брата, я не допущу, чтобы с ним что-нибудь случилось. Однако если Роберт проиграет в схватке с Нэшем, а Финлей будет думать, что мог изменить исход поединка, такая мысль его убьет, — ты знаешь это не хуже меня. Ты должна верить в то, что в моих силах уберечь Финлея от Нэша. Я теперь единое целое с Ключом. Ту защиту, которую Ключ обеспечивает Анклаву, я могу дать и Финлею. Я — единственная, с кем Финлей в безопасности может выехать за врата. Прошу тебя: не противься этому!
— Я начинаю понимать, о чем говорила твоя сестра. Ты действительно умеешь использовать людей в своих целях.
— Моя сестра — невежественная дура, — бросила Дженн. — Ты не имеешь такого оправдания. Ты знала, чем рискуешь, когда выходила замуж за Финлея. Он никогда не скрывал своих чувств к Роберту; он целых двадцать лет добивался того, чтобы Роберт сделал именно то, что он делает сейчас. Если ты станешь тянуть его в противоположном направлении, ты только сделаешь его выбор более трудным. Финлей всем сердцем рвется на помощь Роберту. Можешь не говорить мне, что ты этого не видишь.
Фиона быстро моргнула, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, и тихо ответила:
— Конечно, я все вижу. Но я также вижу и то, что мои дети осиротеют.
— Поверь, — прошептала Дженн, протягивая Фионе руку, — я не позволю беде с ним случиться. Обещаю.
ГЛАВА 24
Нэш шел по лагерю, рассеянно пересчитывая костры, светящиеся на фоне лесной чащи. Ледяной ветер шумел в вершинах деревьев и уносился на равнину. Куда бы ни бросил Нэш взгляд, всюду устраивались на ночлег усталые солдаты; теперь, когда от противника их отделяли немногие лиги, люди присмирели.
А ведь они и понятия не имеют, как на самом деле близок враг…
Нэш решительно двинулся к королевскому шатру. Часовые откинули полотнище входа, как только его завидели, и Нэш не задерживаясь прошел внутрь. Он оказался перед длинным столом, во главе которого сидел Селар, а по сторонам — советники. На лицах многих собравшихся было написано нетерпение: как же им досаждала необходимость дожидаться Нэша! Что ж, придется разыграть роль провинившегося слуги, — впрочем, теперь уже совсем недолго предстоит им играть в эту игру…
— Простите меня, сир. Я хотел до начала совета обойти все выставленные вокруг лагеря посты.
Селар, как всегда любезный с ним, указал Нэшу на кресло.
— Ну что ж, начнем. Ингрем, как обстоят дела?
— Лучше, чем неделю назад, сир, — ответил канцлер. — Нам удалось пополнить припасы в двух городках, которые армия миновала после того, как вошла в лес. Лошадей теперь столько, сколько нужно, а волы отдохнули.
— Прекрасно. Что нового на границе?
— С тех пор как мы получили последнее донесение, ничего. Если Тирон собирается выступить нам навстречу, он делает это не спеша или движется по дороге, которую нашим разведчикам не удалось обнаружить.
— И какой из этих вариантов представляется вам более вероятным?
— Честно говоря, сир, второй, — ответил Ингрем. — Не представляю, как возможно, после всех наших задержек из-за дождей, чтобы ваш брат не знал о нашем приближении.
— Сир, — встрял в разговор, как кинжал между колец кольчуги, епископ Бром, — боюсь, что нам грозит еще одна, более близкая опасность.
— Что? — Селар умел так задать, не повышая голоса, простой вопрос, что его собеседник невольно начинал ежиться.
Когда Бром, смутившись, промолчал, договорить за него пришлось Осберту.
— Речь идет об Изгнаннике, сир.
Услышав это, Селар наклонился вперед и отодвинул от себя кубок с вином.
— Что там с ним?
— Уже дюжина моих шпионов подтверждает прежние донесения: он ведет пять тысяч воинов и явно намеревается отрезать нам дорогу к границе. Должно быть, он имеет при себе и колдунов.