Анна прикрыла глаза, вслушиваясь в их дружный стрекот.
Он перенес её в прошлое, в тот день, когда...
Медовый месяц еще не закончился. Турбаза, затерянная в еловом лесу, как нельзя лучше подходила для уединения молодой пары.
В тот вечер Анну тошнило — молоко, купленное по дороге в деревне, оказалось слишком жирным. Хотелось забиться в уголок кровати, и просто лежать.
Но муж потребовал ужина.
Он наотрез отказался есть в общей столовой, Он требовал, чтобы еду готовила молодая жена, и каждый раз — свежее. Остатки от приготовленного с утра обеда его не устраивали даже в такой ситуации.
— Ну поджарь себе яичницу! Или омлет! — у Анны даже говорить сил не осталось.
— Еще чего! Это обязанность жены — готовить!
Он выволок её из кровати и толкнул в сторону «кухни» — огороженного барной стойкой закутка.
Борясь с тошнотой, едва держась на ногах, глотая слезы, Анна жарила яичницу с сосисками. А в открытые окна доносился стрекот вездесущих сверчков.
— Наири? Наири? Да позовите Эйра! — испуганный голос вернул Анну в реальность. Тайкан сидел на коленях у входа в павильон, не смея нарушить приказа и войти. — Госпожа, что случилось?
— Ничего, — Анна вытерла слезы. — Просто воспоминания. Хочешь? — она указала на узкогорлый кувшин с местным вином.
Тайкан не посмел отказаться. Но наливая сначала Наири, а потом и себе, не отводил тревожного взгляда от её лица.
— Госпожа, может...
— Все хорошо, — Анна залпом осушила крохотную, с наперсток чашечку и отставила в сторону. — Все будет хорошо! Ты пей давай!
Сама она больше не притронулась к спиртному, но ела за двоих. Рийта, наблюдающая издали, несколько раз давала служанкам знак принести еще еды.
А Тайкан не знал, что делать. Его Наири что-о тревожило, но он не мог понять, что разрывает ей душу и как помочь...
Не занл этого и подоспевший Эйр. Анна молчала, а прикоснуться к ней без разрешения не смел даже он.
— Громко. Как же громко они поют! — поежилась Наири.
— Сверчки? — понял Тайкан. — Я позову мага, он их...
— Не надо, — Анна поднялась на ноги. — давайте пройдемся. И вы расскажете мне, что произошло в лечебнице.
— Это дело расследует Его Величество лично, — попытался уйти от ответа Эйр. Тайкан только кивал в знак согласия.
Анна усмехнулась. Почему-то она никак не могла успокоиться и поэтому злилась. Но понимала, что стоящие перед ней мужчины ни в чем не виноваты. И все же...
— Хон!
Анна не ошиблась. Адъютант тут же оказался рядом, прижимая к себе левой рукой неизменную папку.
Эйр выругался. Тайкан едва сдержал досадливую гримасу — неужели Наири собралась работать?
— Что ты узнал про покушение?
— Подозревают саритов, госпожа.
Эйр промолчал. Несмотря на выводы охранного ведомства, сам он в это не верил — слишком много оказалось задействовано инкубов. Но Наири лучше об этом не знать. Её душевное спокойствие куда важнее маленькой лжи.
А сверчки не умолкали. Ни на берегу многочисленных прудов, ни в цветочных зарослях... Тропинка привела Анну и сопровождающих её инкубов в сад. Цветы жасмина белели в темноте, а ночная фиалка источала сладковатый аромат.
— Не тревожьтесь, Наири, — Эйр привлек её к себе. В кльце крепких рук было тепло и уютно, но что-то не давало покоя, червячок не сомнения, нет, тревоги грыз изнутри. И, вторя ему, в воздухе закружилась светящаяся точка.
Анна вздрогнула — слишком ярко вспомнилась мандала, сквозь которую они прорывались с Пайлином... и через которую за ними пробились сариты. Эйр почувствовал движение и развернулся, заслоняя Наири от возможной опасности собственным телом. Но вокруг не было никого чужого, и лишь сверчки...
— Наири? Анна? Что-то случилось?
— Нет. Я просто замерзла. Давайте вернемся.
Она почти не лгала. Переживания вернулись ознобом, который не отступал даже в душную ночь. Её Анна провела в объятиях любимого. Но Эйр даже не прикоснулся к ней, чувствуя, что Наири не желает плотских утех. Она хотела только его присутствия. И спать, положив голову ему на грудь.
Утром Анну ждала неприятная новость: ехать в лечебницу ей запретили.
— Наири лучше не покидать Храм какое-то время.
— Но...
— Наири...
Он говорил спокойно, без раздражения, как с капризным но очень любимым ребенком... И Анна вернулась в прошлое. Тогда, в её квартире, да и потом, в первые дни пребывания в Эстрайе у него было точно такое же выражение лица. И то, что вчера он предпочел не подойти к ней на улице, а скакать в голове колонны...
— Я. Еду. В лечебницу.
— Нельзя! Наири, вам...