— Наири следует отдохнуть после долгого пути. Но если госпожа желает, ужин накроют в беседке.
Анна ухватилась за эту идею. Её не смущала даже тошнота. Но куда больше, чем голдо, Наири мучила дорожная пыль. Несмотря на занавески, она пропитала одежду, покрыла лицо, отчего кожа неимоверно чесалась.
Рийта велела немедленно готовить купальню.
— Наири, так вы будете чувствовать себя намного лучше, да и аппетит появится.
Анна послушно согласилась — старшая фрейлина словно мысли читала, что немного пугало. Но и спорить с ней было глупо, особенно, когда твое желание угадали до того, как оно было озвучено.
Здесь не было воздушного, светлого мрамора южных краев. Его заменял гранит. Серый и красный, с темными нитями прожилок. И светлое дерево с затейливым рисунком. Анна видела такое несколько раз на мебельных выставках. Карельская береза — безумно дорогое удовольствие. Но здесь, в Эстрайе, она отвыкла считать сбережения, роскошь стала привычной, хотя необходимости девушка в ней так и не научилась испытывать.
Купальня Севера очень отличалась от той, что была в Храме Неба. Не было купален из драгоценных камней, водопадов... Только звонкая струя ледяной воды звонко ударялась о гранитную чашу, нагревалась о теплый камень, и падала в деревянную бадью размером большую ванну. Прежде, чем залезть в неё, Анна провела рукой по медового цвета краю.
Гладкой дерево. Теплое. Уютное. На светлом фоне — переплетение темных прожилок. Они создавали настолько красивый узор, что не потребовалось ни резьбы, ни покрытий. Только полировка. Как мастера достигли такой гладкости, Анна даже не представляла.
Теплая вода обняла тело. Мелкие пузырики пены лопались, вызывая приятные ощущения. Приятные настолько, что Анна поторопилась погрузиться в ванну до самого подбородка, смывая все, что может вызвать хоть малейший отзвук возбуждения. Сейчас, вдали от Эйра, сердясь на него, она все еще не желала плотских утех. Да и беременность им не способствовала — во время токсикоза желание не особо возникает.
Но помогло мало. Воспоминания о любимом рораге словно подстегнули страсть. Через несколько минут Анна уже дрожала, и испуганные фрейлины поторопились добавить горячей воды.
— Наири, вам нехорошо? Вам холодно?
— Нет, все хорошо.
Анна вдруг заметила, что сидит почти в кипятке, и одежда девушек пропиталась влагой от ароматного пара. Служанки не знали, что делать — Наири явно мерзла, но долгая горячая ванна могла плохо сказаться на ребенке.
— Я выхожу!
К Анне тут же потянулись руки — помочь переступить через бортик, поддержать. Мягкая ткань укутала сухостью, и тут же вызвала прилив нового возбуждения. Анна нахмурилась — ей совершенно не нравилось это состояние. А испуганные служанки тут же повалились на пол, уткнувшись лбами в мокрый гранит.
— Все в порядке, поднимитесь, — Анна послушно поворачивалась, пока её вытирали, а потом заторопилась в беседку, где её уже ждал накрытый стол.
Еда отличалась от столичной. Меньше овощей, больше рыбы и мяса. Пряные, маринованные кусочки таяли во рту, а когда подали мисочку с красноватыми крупинками, Анна умилилась: икра! Правда, масла к ней не нашлось, как и хлеба или блинов.
Видя растерянность Наири, на помощь пришла Рийта. Она взяла кружочек огурца и положила на него несколько икринок. Анна попробовала. Оказалось — вкусно. Свежий вкус огурца хорошо оттенялся соленой икрой. Точно так же ей понравился ролл из пекинской капусты, в которую завернули кусочек маринованной красной рыбы и немного риса.
Но больше всего Анне понравились каши. Здесь они не ограничивались рассыпчатым рисом, или рисом на молоке. Наири подали пшеничную, пшенную и перловую. Последняя просто таяла во рту. Анна вспомнила, что именно так готовила перловку бабушка: перебирала зернышко-к зернышку, потом с вечера замачивала в родниковой воде, а утром долго, несколько часов томила в русской печке. А потом добавляла грибы или мясо или просто пережаренный до золотистого цвета лук... Дома так не получалось, даже на водяной бане.
Воспоминания о бабушке, о деревне, о беззаботном детстве всколыхнули тоску. Анне вдруг стало жалко себя. До слез, навзрыд. И она глотала перловую кашу с грибами, сдерживая всхлипы.
Фрейлины, уже привычные к перепаду настроений беременной наири остались невозмутимы. А вот новенькие служанки, живущие при храме, перепугались. Их долго поднимали с земли, убеждая, что госпожа не гневается и её слезы — не вина окружающих.