Вопрос значения
Братья Гримм, Макс Мюллер, Эндрю Лэнг и другие отмечали, что народные сказки иррациональны и неестественны: как в отношении элементов, из которых они состоят, так и в отношении сюжетов эти элементы объединяющих. Поскольку происхождение сказки может отличаться от происхождения отдельных ее элементов, возникает два вопроса: «Каковы происхождение и значение мотивов?», «Каковы происхождение и значение самих сказок?»
Многие из веселых сказок, шуток, небылиц и баек – это просто комичные и умные выдумки, почерпнутые из жизни. С ними трудностей не возникает. Однако «иррациональные и неестественные» истории – сродни тем, что мы встречаем в мифах. Более того, они часто из мифологии и происходят. В таком случае их следует объяснять так, как объясняют миф. Какие же есть на этот счет мнения?
Греческий философ IV века до н. э. Эвгемер, заметив, что Александр Македонский вскоре после своей смерти уже фигурировал в легендах как полубог, высказал мнение, что боги – это лишь великие смертные, впоследствии обожествленные. Исландский скальд Снорри Стурлусон в предисловии к своей «Младшей Эдде» таким же образом объяснил происхождение языческих божеств норвежцев. Данный подход, получивший название «эвгемеризм», имеет своих сторонников и по сей день.
Среди филологов и религиоведов в период творческого пика Макса Мюллера считалось, что мифы изначально были чувственными описаниями природы. Человек полусознательно вычитывал трагедию своей собственной жизни в рождении солнца, его «смертельном для росы поцелуе», его зените, нисхождении и исчезновении в объятиях ночи. Из-за того, что индоевропейские существительные относятся либо к мужскому, либо к женскому роду, в описаниях прослеживалась тенденция к персонификации. Язык развивался, и первоначальные значения олицетворяющих существительных постепенно забывались, так что в конце концов слова стали восприниматься как личные имена. Например, такое метафорическое имя солнца, как Кефал, «голова» (света), утратило свое значение и стало относиться к юноше; соответственно, исчезающая роса, Прокрида, невеста «головы», стала девушкой, трагически погибшей[27]. И еще один шаг: имена могли перемешаться с именами реальных исторических героев, после чего миф превращался в легенду.
Теория Мюллера была одной из самых изощренных попыток объяснить механизм персонификации. Антропологи могли с легкостью предположить, что дикари и поэты склонны наделять вещи душой и очеловечивать их1920. Детская фантазия первобытного человека, его поэтическое чувство и болезненное, пораженное сновидениями воображение способствовали его стремлению описать и объяснить окружающий мир и тем самым породили фантасмагорический контрмир. Но в основе своей усилия дикаря были направлены на выявление причины вещей, а затем с помощью заклинаний, молитв, жертвоприношений и таинств, на управление ими. Мифология, таким образом, была лишь ложным учением о причинности, а обряды – бессмысленной технологией. С постепенным, несистематическим, но тем не менее неизбежным признанием ошибки за ошибкой человек продвигался сквозь лабиринт чудес к теперешней ясности сознания[28].
Иной взгляд (и он скорее дополняет, чем противоречит описательно-этиологической теории) представлял первобытного человека настолько напуганным духами умерших, что его постоянным занятием была защита от них или попытки их умилостивить. Корни мифа и ритуала находили в черных недрах могильного культа и страха смерти.
Четвертая точка зрения была выдвинута Эмилем Дюркгеймом. Он утверждал, что особого рода сверхэкситация, имеющая место во время клановых, племенных и межплеменных собраний, переживается каждым членом группы как безличная, заразительная сила (мана); что эта сила, как считается, исходит от кланового или племенного символического объекта (тотема); и что объект этот, следовательно, отделен от всех других (священное против профанного). Далее, тотем – культовый объект – заражает маной все, что с ним связано, и именно так возникает система взглядов и практик, создающая общность верующих2122. Большой вклад теории Дюркгейма, принципиально отличающий ее от предшествующих, в том, что в ней религия описана не как результат болезненного преувеличения, ложной гипотезы или невежественного страха, но как эмоционально пережитую истину – истину отношения индивида к группе.
И вот эта истина, лежащая в основе образного мира мифа и понятая Дюркгеймом, была подхвачена, расширена и углублена психоаналитиками, которые показали, что сновидения – это осадок бессознательных желаний, идеалов и страхов, и более того, что образы сновидений напоминают – в общих чертах, но все же часто до подробностей – мотивы народных сказок и мифов. Избрав для своего исследования символопорождающий, мифопоэтический источник всех универсальных тем («элементарных идей»[29]), которые люди вписывали в явления природы, тени гробниц, жизнь героев и общественные эмблемы; психоаналитики, несомненно, затронули самую сердцевину многогранной проблемы. В свете их идей теории, которые раньше казались противоречащими друг другу, с легкостью согласовываются. Человек, природа, смерть, общество – все это лишь поля, на которые проецируются смыслы сновидений. Поэтому отсылки древних – на самом деле (независимо от того, во что может верить рационализирующее сознание) не к солнцу, луне, звездам, ветру и грому, могиле, герою или даже власти группы, но – с их помощью и преодолевая их – обратно к состояниям психики. Мифология – это психология, неправильно истолкованная как космология, историческое свидетельство или жизнеописание.
27
Имеется в виду миф о Кефале и Прокриде. Отождествление Кефала с солнцем объясняется его чередованием с традиционным солнечным божеством Гелиосом: так, безрассудный Фаэтон, отправившийся на колеснице в небо и сгоревший, описан и как сын Гелиоса (у Овидия), и как сын Кефала и богини зари Эос (у Гесиода). –
28
«Однако более глубокое размышление и исследование должны убедить нас в том, что большей частью этого достояния мы обязаны своим предшественникам. Ошибки последних были не какими-то преднамеренными нелепостями или приступами безумия – они были гипотезами, которые в свое время подкреплялись данными опыта, но не выдержали испытания временем. Истина выявляется только путем последовательной проверки гипотез и отсеивания тех из них, которые оказываются ложными» (