— В этой долине скрыта какая-то таинственная сила, — пробормотал Ф'лар, пытаясь понять, что могло встревожить дракона.
— Да, что-то тут есть, — согласился Ф'нор. — Даже мой коричневый волнуется.
— Спокойно, брат, спокойно, — предостерёг Ф'лар. — Подними Крыло в воздух. Обыщем-ка долину. Я должен был догадаться — предчувствие не оставляло меня. До чего же поглупели всадники, особенно в последнее время!
Глава 4
Лесса аккуратно выгребала золу из очага, когда запыхавшийся посыльный, шатаясь, ввалился в главный зал холда. Она скорчилась у камина, стараясь слиться с закопченой стеной, чтобы управляющий не заметил и не выгнал её. Зная, что он собирается задать трёпку главному портному за то, что товары для отправки в холд Фэкса никуда не годятся, Лесса постаралась устроить все так, чтобы с утра работать именно здесь.
— Фэкс едет! Вместе со всадниками… — едва переступив порог, выдохнул посыльный.
Управляющий, собиравшийся было влепить мастеру затрещину, в удивлении отвернулся от своей жертвы и с явным подозрением уставился на посыльного — молодого фермера с окраины руатской долины, потом медленно занёс руку.
— Как ты осмелился покинуть свой надел? — рявкнул он, и первым же ударом едва не сбил парня с ног. Тот вскрикнул и согнулся, пытаясь избежать второй пощёчины. — Значит, всадники? И сам Фэкс? Ха! Фэкс не любит Руат. Вот тебе! Вот! Ещё!
От ударов голова несчастного вестника моталась из стороны в сторону. Запыхавшись, управляющий свирепо оглядел мастера и двух своих помощников.
— Кто пустил сюда этого парня с его дурацким известием?
Управляющий шагнул к выходу из главного зала, но не успел прикоснуться к массивной железной ручке, как дверь распахнулась, и, чуть не сбив его с ног, с мертвенно-бледным лицом в зал ворвался старший дозорный.
— Всадники! Драконы! По всей долине! — вопил он, яростно размахивая руками. Схватив управляющего за плечо, он потащил оцепеневшего чиновника во двор, чтобы подтвердить истинность своих слов.
Лесса выгребла последнюю кучку золы. Прихватив ведро и совок, она выскользнула из главного зала. На её лице, скрытом завесой спутанных волос, сияла довольная улыбка.
Всадники в Руате! Какая удача! Она должна придумать, каким образом унизить или разозлить Фэкса, чтобы тот отказался от притязаний на Руат в присутствии людей Вейра! Тогда она заявит о своём праве, принадлежащем ей по рождению.
Но следует вести себя очень осмотрительно. Всадники — люди особенные. Ярость не может затуманить их разум. Алчность им не свойственна. Они не ведают страха. Пусть глупцы верят, что они приносят человеческие жертвы, предаются противоестественной похоти и безумным кутежам. Все это неправда. Ей самой подобные дела омерзительны, а ведь в её жилах тоже течёт кровь Вейра — цвет крови у неё такой же, как у них. Она пролила её достаточно, чтобы убедиться в этом.
Затаив дыхание, Лесса на мгновение замерла. Не эту ли опасность предчувствовала она тогда, на рассвете, четыре дня назад? Решающую схватку в её борьбе за возвращение холда? Нет, она знала — та тревога несла в себе нечто большее, чем просто месть.
Тяжёлое ведро с золой билось о колено Лессы. Она проковыляла по тесному коридору к двери, ведущей на конюшню. Фэкса ждёт холодный приём — Лесса не затопила камин. Её смех отрывистым эхом заметался меж сырых стен. Она поставила ведро, сунула в угол совок и с трудом отворила массивную бронзовую дверь.
Эту конюшню построил первый управляющий Фэкса — человек мудрый, мудрее всех своих восьми преемников. Он многое сделал для холда, и Лесса искренне сожалела о его смерти. Но при нем месть была бы невозможна — такой человек раскрыл бы её тайну, не дав ей возможности научиться надёжно скрывать своё вмешательство в дела холда. Как же его звали? Уже не вспомнить. Но пожалеть о нем стоило.
На смену ему пришёл человек очень жадный, что позволило Лессе без труда создать напряжённость в отношениях между управляющим и мастерами. Он принялся выжимать из Руата все соки, полагая, что значительная часть дохода осядет в его собственном кармане, прежде чем Фэкс учует неладное. Мастера, привыкшие к разумной дипломатичности первого управляющего, возмутились алчности и бесстыдству второго. Они сожалели о том, что прервалась кровная линия древних правителей Руата; их унижала потеря древнейшим холдом первенства на Плоскогорье; они не могли примириться с оскорблениями, которым подвергались ремесленники и фермеры при новом управляющем. Не много усилий потребовалось приложить, чтобы дела в Руате из плохих стали вовсе скверными.