Когда это было, чтобы, открыв утром глаза, она улыбалась? Не припомнить такого. Тысячи птичьих голосов пели и щебетали на все лады, лодочный сарай заливали яркие солнечные лучи. Большая раскачивающаяся подвесная койка была чудо как удобна.
Длинный ряд ящиков по одной стене сарая заканчивался у двери, за которой, Джун надеялась, обнаружится ванная комната. Под маленьким окошком стояли два высоких холщовых мешка. Рядом с одним из них — гитара. Неужели Бретта?
Джун выбралась из своего ночного прибежища и вышла на палубу. На шезлонге, где провел ночь Бретт, валялись подушка и смятая простыня. Джун заметила, что он стоит на пляже возле некоего подобия огромного садка, обнесенного сетью, в котором плещется что-то большое и серебристое. Этакий островитянин со спутанными отсвечивающими золотом кудрями и золотистым торсом, блестящим от влаги.
Застрявший в горле вздох Джун восприняла как знак того, что необходимо поскорее отвлечься от этого зрелища.
Через несколько минут она вышла на пляж и, подойдя к Бретту сзади, сказала:
— Привет.
Он обернулся и с улыбкой поздоровался:
— Доброе утро, соня.
Джун сделала быстрый вдох и выдох, чтобы прогнать тугой ком, появившийся у нее в груди при виде этой улыбки.
— Когда просыпаешься и видишь все это, — она сделала широкий жест, — кажется, что можно прожить так всю жизнь.
Спустись на землю, девочка. О чем это ты говоришь? — тут же одернула себя Джун.
Бретт проследил за ее взглядом, скользящим по океану.
— По крайней мере, до тех пор, пока вы знаете, что дома у вас есть работа и квартира, — с легкой улыбкой заметил он.
— Возможно, вы и правы.
Джун не стала спорить, хотя сейчас ей трудно было поверить, что где-то далеко у нее есть дом. И уж совсем невозможно было представить, что подобное ощущение могло появиться у нее всего после нескольких дней пребывания в этих, в общем-то оторванных от современной цивилизации, местах.
— Не стоит лукавить, — сказал Бретт, — вы знаете, что это так.
Джун взглянула на него, и он добавил:
— Я не говорю, что это плохо.
— Угу, Большое Всеобщее Заблуждение. Ложь. Жадность. Успех.
— О, а вы, оказывается, не так уж безнадежны, миз Джун.
С океана принесло легкий ветерок. Джун поёжилась.
— Можно принять это как комплимент? — с легкой насмешкой осведомилась она. — Или я ошибаюсь?
— Большего вы от меня не дождетесь. Лесть требует практики, а у меня она, как вы понимаете, не очень велика.
— Тогда, будем считать, что я достигла многого.
— Очень многого.
От улыбки, заигравшей на губах Бретта, сердце Джун дрогнуло. Джун обратила внимание на какое-то приспособление, стоящее на берегу, шнур от которого змеей уходил в воду.
— Что это? — спросила она.
— Это звукозаписывающее устройство. Перед тем как выпустить Найси в океан, я поселю его в этом месте, и он постоянно будет слышать звуки этой лагуны. Необходимо, чтобы он привык к ним. А завтра, — Бретт повернулся к Джун, — я хочу проверить сети: много ли рыбы набралось в них. Нужно, чтобы Найси не остался голодным, когда я стану учить его самостоятельно охотиться. Хотите присоединиться?
Предложение застало Джун врасплох. Обычно она никогда не принимала скоропалительных решений, тщательно вникала во все детали того, что ей предлагалось, поэтому она сильно удивилась, когда ее губы произнесли:
— Конечно. — Она посмотрела на океан. — Вы имеете в виду, что поплывете туда?
— Ну да.
— В лодке?
— Ну нет, мы поплывем в масках, с аквалангами, все честь по чести. Вот вы и увидите своими глазами, что такое подводный мир.
Джун кивнула, лихорадочно подыскивая подходящий предлог для отступления. Может, сказать, что она боится нырять? Или что у нее болит нога? Нет, он сразу догадается, что она трусит. О Боже, ну и что такого? Пусть думает, что хочет.
— Но у меня нет снаряжения для подводного плавания.
— Почти все необходимое я видел в парке. Когда искал насос.
— Значит, все великолепно устраивается, — опять с удивлением услышала свой голос Джун.
Подводное плавание. Эта мысль вызывала панику и в то же время, странное дело, вселяла неведомое ранее волнение. Она сделает это. И — никаких предлогов для отступления.
В парк они поехали на мопеде. Джун уже привычно уткнулась в спину Бретта. Что она там говорила об этом жалком транспорте?
Ну да. Тогда она ведь еще не знала, что можно прильнуть щекой к его спине, остро ощущая тепло, исходящее от него. И не представляла, какое приятное томление растекается по всему телу, когда на очередной рытвине — а их полно на этой разбитой дороге, — ее груди скользят по его спине. Целую вечность она не испытывала тех чувственных ощущений, которые неожиданно всколыхнулись в ней теперь. Но Бретт не ее тип мужчины. И любовная связь с ним…