— Пойдемте со мной, — тихо сказала Гермиона. — Он на дежурстве? — повернулась она к мадам Помфри.
— Да, но мы с Ирмой справимся и сами, уже все равно пора возвращаться. Забери его и позаботься о нем.
— Я не феникс, — пробормотал Северус, а Поппи искоса глянула на него.
— Нет, сэр, — подтвердила Гермиона. — Но и вас нужно учить летать.
*
— И что это значит — учить летать? — прорычал Северус, который до сих пор не мог поверить, что позволил вымазать себя горячей целебной грязью. Бесспорно, он замерз, как никогда в жизни, и когда они добрались до находящегося совсем рядом дома Гермионы, зубы Снейпа громко выстукивали барабанную дробь.
И все же… это было довольно унизительно — лежать почти обнаженным в черной, странно пахнущей грязи и наблюдать за Гермионой, которая одну за другой зажигала свечи.
— Жить, профессор. Просто жить. Смотрите, малыш Авгурей сейчас достаточно силен. Он уже может расправить свои крылья. Осталось совсем немного до того, как он начнет летать. И тогда я выпущу его, чтобы он смог делать то, что от него ждут.
— Что? — недовольно проворчал Северус — ирландские фениксы частенько пугали его своими глухими резкими криками в Запретном Лесу. — Пугать до смерти порядочных людей, которые всего лишь вышли собрать лечебные травы?
Она засмеялась, но не над ним — он не ощутил никакой насмешки. Это было даже… приятно. Ему стало очень тепло — такой эффект не могла дать только лишь грязевая ванна, хотя и горячая.
— Не думаю, сэр. Он полетит и узнает, что же такое жизнь. И да, возможно, изредка будет пугать людей. Но это очень хорошо умеет и некий зельевар, которого я знаю.
Северус холодно взглянул на нее, но ее, казалось, это ничуть не впечатлило, поэтому он вновь задумался над тем, что занимало все его мысли, после того как они столкнулись на улице.
— Почему с Поппи было тяжелее, чем с вами?
Гермиона пригладила волосы и вздохнула.
— У меня есть теория. Но она вам не понравится, — предупредила она.
Северус отвлеченно рассматривал ее волосы. Она не должна поправлять их, когда он лежит прямо перед ней и не может не смотреть. Ведь у него, как и у любого другого нормального мужчины, появляется желание пропустить эти мягкие локоны сквозь пальцы… Он прогнал прочь эти предательские мысли.
— Ну же, мисс Грейнджер. Я сейчас все равно не в состоянии оторвать вам голову, как выразилась Поппи, — грубо сказал он.
— Думаю, дело в том, что вы еще не приняли Хогвартс, — начала она и поспешно продолжила, увидев, что Северус собрался возразить: — Нет, не перебивайте меня, пожалуйста. Нравится вам или нет, но вы доверяете мне. Хотя бы немного. Иначе ваша магия меня не признавала бы. Несмотря на наше общее прошлое, у нас с вами сейчас что-то вроде перемирия. Вы не чувствуете во мне угрозы — да ее и быть не может.
— Но я не чувствую угрозы и от Поппи! — сказал он.
Гермиона покачала головой.
— И да, и нет. Вы, конечно, знаете, что Поппи никогда не причинит вам вреда, но она является частью Хогвартса, точнее частью вашего прошлого, настоящего и, возможно, будущего. Хогвартс для вас не только дом, но и место, где вы страдали больше всего. А с Поппи вам не удается забыть об этом. Со мной же получается. Потому что вы не видите меня в замке каждый день, как Поппи. Я заметила, что спустя несколько минут ваша боль все-таки стихла. Я права?
Северус кивнул.
— Я внушил себе, что она не враг.
— Ну вот. Пожалуйста! Для начала вам необходимо убедить себя. На самом деле подсознание знает, что у вас нет здесь врагов. Вы знаете, что люди, против которых направлена ваша магия, не представляют угрозы, поэтому она оборачивается против вас.
— Ваша болтовня действительно способна вызвать головную боль, мисс Грейнджер! — но на самом деле он понял больше, чем ему хотелось бы.
— Мне очень жаль, профессор, но это важно! Вы разговаривали с Дамблдором?
Северус надеялся, что она посчитает румянец на его щеках за реакцию организма на высокую температуру грязи. Он закрыл глаза и прошипел:
— Нет.
Северус ожидал, по меньшей мере, получасовой нотации, но Гермиона молчала так долго, что он вновь открыл глаза и подозрительно посмотрел на нее. Она выглядела грустной и несчастной, а он и понятия не имел, почему вдруг почувствовал себя виноватым.
— Проклятье! — пробормотал он. — Давайте, скажите это. Я трус. Не могу разговаривать с ним. Это я убил его! И нет, я не хочу услышать еще одну бредовую теорию о том, кто на самом деле убийца.
Гермиона спокойно встала.
— Хорошо, профессор. Повернитесь, пожалуйста.
— Зачем?
— Через десять секунд я буду снимать грязь, чтобы сделать массаж. А до сих вы всегда пререкались со мной, когда дело доходило до раздевания. Поэтому, думаю, вы будете комфортнее чувствовать себя, лежа на животе.
Северус разозлился.
— Вы не имеете ни малейшего представления о том, что я чувствую и думаю, — сердито прошипел он и сел.
Гермиона пожала плечами и круговым движением палочки очистила его от грязи. Северус почувствовал, что ведет себя как десятилетний мальчик, сидя перед Гермионой со скрещенными на груди руками. Унизительно. Его тело было чистым, но еще горячим, и капли пота стекали по лбу, вискам, шее и груди. Волосы прилипли к голове и наверняка выглядели сальными. Но самое ужасное — он носил черные, плотно облегающие трусы.
— Вы не только упрямый как осел, но еще и доказали только что, что вы не трус. — Гермиона рассматривала его, и Северус поджал губы. Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Удивительно, какая развитая мускулатура может быть у такого худого человека, сэр. — она осторожно протянула руку. — Можно?
— Что?! — Он был зол, словно гремучая змея.
— Дотронуться до вас, профессор!
— Я больше не ваш профессор, — выплюнул он. — Делайте, что считаете необходимым.
— Но вы же профессор, правда? — пробормотала Гермиона и положила руку на его левое плечо.
Ничего не произошло. Ни боли, ни удара, ни потрясения. Ничего.
«Это уже потрясение само по себе», — подумал Северус.
— Вы можете прикасаться ко мне, — констатировал он, затаив дыхание и наблюдая за дымкой магии, которая струилась из тонких пальцев Гермионы и впитывалась в его тело.
Нежное покалывающее тепло. Оно заставило его вздохнуть и потянуться навстречу. Осознав это, Северус мигом отвернулся и улегся на живот. Какой стыд! Он так долго обходился без физического контакта, что сейчас стремился почувствовать кожу на коже, теплоту и заботу. И он презирал себя за то, что хотел ощутить это именно с Гермионой Грейнджер. А еще больше ненавидел то, что так отзывается на нее. И хорошо, что он лег на живот. Даже такой книжный червь, как она, эрекцию не перепутала бы ни с чем. Он глубоко пал.
Но это был еще не конец.
— Несколько лет назад в кинотеатрах показывали фэнтези, — внезапно прозвучал ее голос. Гермиона легко начала массировать его затылок, ногтями слегка царапая кожу. Похоже, его сальные волосы ее совершенно не беспокоили. — Вы когда-нибудь ходили в кино, сэр?
— В детстве, — признался Северус угрюмо.
— Ох… Тогда вы не видели этот фильм, если, конечно, тайно не провели в свои апартаменты телевизионный кабель и заставили работать, несмотря на магию.
— Уверяю вас, нет, — обычно ядовитыми замечаниями Северус быстро пресекал раздражающие разговоры, но сейчас ему нравилось слушать ее болтовню. Он одновременно был возбужденным, расслабленным и слегка сонным.
— Фильм называется «Сердце Дракона». Он о рыцаре старого завета, который служил ужаснейшему тирану. Рыцарь, конечно, был храбрым и порядочным и служил королю лишь в надежде обучить юного принца фехтованию и завету. Он верил в хорошее в этом мальчике и думал, что он, когда станет королем, все исправит.
— Какой глупец, — вставил Снейп.
— Нет, он не был глупым. Он всего лишь заблуждался. Мальчик, Айнон, был насквозь гнилым, но рыцарь не видел этого.
— Говорю же, глупец, — прорычал Северус.