Она выскользнула за дверь, оставив Северуса наедине с нахлынувшими мыслями и воспоминаниями.
========== Глава 9 ==========
Одним из преимуществ каждого директора Хогвартса было то, что замок навсегда признавал его и больше не подстраивал каверзных ловушек. Например, лестницы, предательски уходившие в другую сторону, слушались малейшего движения бровью и смирно поворачивались в нужном направлении. Исчезающие ступеньки не пропадали, а Пивз не осмеливался издеваться. Правда, не осмеливался он уже лет двадцать, с тех пор как Снейп однажды обездвижил его, заморозил и пригрозил бросить в таком виде в горячую ванну.
Поэтому Северуса не удивило, что горгульи, охраняющие вход в кабинет директора, безропотно пропустили его, хотя Макгонагалл, судя по всему, легла спать. Разумно — уже час ночи. Северус был не настолько пьян, чтобы не держаться на ногах. Наоборот, он стоял исключительно прямо. Если кто-нибудь увидел бы его издали, даже не понял бы, что он выпил сегодня вечером бутылку Огденского, причем очень выдержанного, подаренного Малфоем много лет назад. Возможно, подойдя поближе, этот кто-нибудь охмелел бы от одного аромата, шлейфом тянувшегося за Снейпом, но, к счастью, все коридоры давно опустели.
Северус ненавидел Огденское, как и весь алкоголь в целом и по отдельности, и никогда не пил.Ну хорошо, почти никогда. В последний раз это случилось в семнадцать лет — тогда он выпил для храбрости, чтобы попытаться поговорить с Лили. Ему стало плохо, и остаток ночи он провел в обнимку с унитазом, вместо того чтобы разыскивать ее. Сегодня ему было так же плохо, да еще и добавилась головная боль, усиливающаяся с каждым шагом. Словно кто-то сидел в его голове и развлекался тем, что изнутри стучал молотком по лбу и вискам. И так как сегодня Снейп натворил еще слишком мало глупостей — всего лишь прикоснулся к Поппи, выслушал мисс Грейнджер и напился в стельку, — он хотел установить рекорд.
Решительно, хотя и не совсем твердым шагом, он поднялся по лестнице к двери в кабинет директора. Ему не нужен был свет. Почти полная и невыносимо яркая луна достаточно освещала кабинет. К тому же в тот незабываемый год в качестве директора Хогвартса Северус провел тут столько времени, что мог ориентироваться вслепую.
Его взгляд скользнул по портретам на стене. Большинство бывших директоров спали, Финеас громко похрапывал. Злая ухмылка появилась на губах Снейпа.
— Дамблдор! — заорал он и обрадовался, увидев, как всполошились портреты.
Ровена Рэйвенкло, по неизвестным причинам единственная, кто никогда не спал, покачала головой, но ничего не сказала. Остальные метались туда-сюда, переговаривались, возмущались и шумели, словно стая рассерженных гусей.
— Исчезните все! Кроме Дамблдора. И поживее! — прошипел он, поскольку, как ему казалось, они недостаточно быстро двигались.
— Снейп, вы больше не директор! — возмутился Эверард Огден.
Северус поучительно поднял указательный палец.
— Но последние несколько часов я делал твоих проклятых потомков еще богаче, чем они есть. И теперь я непредсказуем и зол. Исчезните все немедленно и возвращайтесь не раньше, чем начнутся занятия, понятно? Иначе я… — Его вдруг затошнило, пришлось прерваться, чтобы глубоко вдохнуть. — Иначе я выкину все ваши картины в окно!
— Варвар! — зашипел Армандо Диппет, но ушел за раму.
Финеас скользнул взглядом от Снейпа к Дамблдору, поднял бровь, ухмыльнулся и величественно удалился.Вскоре они остались одни.
Указательный палец так и остался поднятым. Северус таращился на него какое-то время без единой мысли в голове, затем направил на бывшего наставника.
— Это она во всем виновата! — прокричал Снейп, как будто именно Альбус был в ответе за это.
Тот непонимающе посмотрел, погладил бороду, но промолчал.
— Если бы она не была такой болтливой… Она не прерывается ни на минуту! — еще громче продолжил Северус свою малопонятную тираду. — Сделайте то, сделайте это, профессор! Вы должны простить себя! Найти мир в душе. Она сказала, я должен поговорить с тобой. Да это она постоянно разговаривает! Проклятье! — Снейп обхватил голову руками, поскольку у него возникло ощущение, что она сейчас отвалится. — И голова из-за нее болит!
— Северус, я теряюсь в догадках, — медленно произнес Альбус. — Сначала ты много лет отказываешься даже замечать меня. А теперь врываешься сюда, причем, позволь заметить, донельзя пьяный, и орешь так, что качаются стены.
— Я никогда не ору! — со злостью проорал Северус. — А если даже так, то это тоже ее вина!
На губах Дамблдора появилась улыбка.
— И кто же эта необыкновенная леди, которая, совершенно очевидно, настолько осложняет твою жизнь?
— Она… — прорычал Северус, — эта необычная… невыносимая… никогда не закрывающая рот… раздражающая… — Он потерял нить рассуждений, неуверенно схватился за стул Минервы и неэлегантно упал на него задом наперед. Положил руки на спинку, уперся в них головой и застонал. — Мне плохо. Я не хотел приходить, не хотел появляться здесь. Она сказала, я должен. Должен поговорить с тобой и сказать… сказать, что я убил тебя, но на самом деле виноват другой… Проклятье! Я забыл. — Он поднял голову и в первый раз по-настоящему взглянул на Альбуса. — Это был я. Я. И никто другой. Я не хотел, но хотел ты, и я сделал. Как бы мне хотелось не делать!.. Но я рыцарь, а ты дракон, и… все… все… Проклятье!
Запутавшись в собственных объяснениях, он уронил голову на спинку стула. Было тяжело смотреть в голубые глаза Альбуса и понимать, что все это ненастоящее. Никогда не станет настоящим. Никогда больше старый волшебник не разозлит его, не помешает, не улыбнется, не пристанет с разговорами и сладостями. И больше никогда не потребует ужасного — убить можно только один раз. Хотя Северус уже не был в этом уверен: слишком часто за его жизнь возникало ощущение, что у него вырвали сердце. Рука вдруг намокла, и ему потребовалась пара секунд, чтобы понять — это слезы, текущие по лицу.
— Я ненавижу тебя, Альбус! — вырвалось у него. — И себя ненавижу, больше, чем можно выразить словами! — и Северус яростно вытер глаза.
— Я так долго ждал, когда же ты наконец придешь ко мне, мой мальчик, — произнес Дамблдор. — Очень больно было наблюдать, как ты старался защитить учеников во время своего директорства и не сойти с ума. Как ты переворачивал мой портрет, потому что не мог меня видеть. И как ты сам себя мучил.
— Да что ты вообще знаешь! — огрызнулся Северус. — Ты всего лишь чертова картинка! Ты ничего не знаешь о боли!
— Не как ты, верно, — признал Альбус. — Но и я чувствую боль. Ты ненавидишь меня? И имеешь полное право, Северус. Я потребовал от тебя такого, что не пожелаешь и врагу, а я всегда гордился тем, что был тебе другом. Знаю, я был замечательным другом… который постоянно подвергал тебя опасности, а потом еще и подтолкнул к убийству. И все ради важного дела. Ты имеешь полное право меня ненавидеть, но прошу, умоляю… не надо ненавидеть себя самого. Не превращай свою жизнь в ад, ведь ты сделал так много для всех нас, даже если тебе пришлось страдать.
— Ты не имеешь ни малейшего понятия, — пробормотал Северус. — Никто не ждал, что я выживу, ведь так? Ни друзья, ни враги. Знаешь что, Альбус? Я даже не защищался, когда Волдеморт натравил на меня Нагини. Я только подумал: наконец-то! Наконец-то это закончится. Я так устал каждый день смотреть в глаза безумию. Когда она меня укусила… ты видел ее зубы? Они громадные. Было больно, но я хорошо переношу боль и только радовался, что все скоро прекратится. И неожиданно появились дети, Альбус… Поттер и Грейнджер… Знаешь, что мы натворили? Мы переложили войну на плечи наших детей, Альбус. Я не знаю, что нахожу больше достойным презрения: что мы поверили трижды проклятому пророчеству или что я на самом деле был настолько безумен и убил тебя.
Северус чувствовал себя совершенно опустошенным, глядя на портрет.