Андре изучил показания наших метеорологических приборов, сравнил направление ветра на берегу с показаниями флюгера Стриндберга, понаблюдал за движением облаков.
Через несколько часов он объявил, что сегодня взлет не состоится.
- Ветер южный, барометр падает, - сказал он - Мы стартуем при южном ветре и падающем барометре Но ветер подул слишком внезапно, и барометр падает чересчур быстро. Этот ветер ненадолго.
Он принял решение, не совещаясь ни с кем из нас.
Людей отозвали с постов и от водородного аппарата.
Вечером ветер продолжал крепнуть. К полуночи он достиг силы, которая по шкале адмирала Бофора обозначена цифрой 9, самые мощные порывы были штормовыми. На "Свенсксюнде" подняли свободных от вахты людей и всю команду отправили на берег. Андре, Цельсинг, я и с десяток матросов первыми подоспели к эллингу.
Порывы ветра достигали такой силы, что порой было трудно идти в рост. Южная стена эллинга качалась, стальные тросы пели - то звонче, то глуше. Несмотря на опоясывающую его по средней линии подпругу, шар метался во все стороны между стенами. Он двигался не только горизонтально, но и вертикально. Хотя строповое кольцо и сеть были нагружены почти пятью тоннами песка, аэростат то и дело подскакивал метра на два - дальше его не пускали три причальных каната - и тотчас снова ударялся о пол.
Андре распорядился туже натянуть чалки. Его голос тонул в шуме ветра, в вое и свисте изо всех щелей. Когда шар ударялся о стены и пол, звучал мощный гул, напоминающий раскат грома.
Подошло еще десять человек, и вместе нам удалось, ловя секунды, когда шар опускался, подтянуть строповое кольцо вниз так, что оно прижималось к полу. После нескольких часов работы мы смогли ремнями и множеством тонких тросов укротить шар, и он перестал метаться из стороны в сторону.
Несмотря на ветер и щели в стенах, в эллинге распространился характерный запах газа, вытесненного через "аппендикс" в нижней части оболочки.
- Смесь водорода и воздуха дает гремучий газ, - сказал потом Сведенборг - Если бы какой-нибудь простак вошел в эллинг с трубкой в зубах, статическое напряжение между шаром и землей разрядилось бы искрой, и полярный перелет Андре закончился бы еще до своего начала фантастическим фейерверком.
Утром 7 июля сила ветра быстро пошла на убыль, и вскоре можно было возвращаться на "Свенсксюнд". Мы устали и промокли насквозь под проливным дождем.
Были поданы бутерброды. Команда получила горячий кофе, а мы пили грог из коньяка, сахара и горячей воды.
Андре в изнеможении опустился в свое плетеное кресло.
- В следующий раз, - говорил он, - надо строить более вместительный эллинг. И не круглый, а эллиптический, с направлением оси север-юг. Кроме того, между шаром и стенами должно быть не меньше пяти-шести метров.
- В следующий раз? - спросил Сведенборг.
- Эллиптический эллинг, и намного просторнее, - повторил Андре.
- В следующий раз?
- Мы всего-навсего пионеры, - ответил Андре. - За пионерами идут последователи, призванные завершить начатое. Вот Нансен, к примеру, не пионер. У него было много предшественников. Один из них - Джон Франклин. Его экспедиция окончилась ужаснейшей трагедией. Это было больше пятидесяти лет назад. Затем можно назвать экспедицию "Жаннеты", которая тоже обернулась страшной трагедией. Нансен был не пионером, а последователем, когда решил дрейфовать вместе со льдами на "Фраме". Он совершил то, с чем не справились многие до него, причем воспользовался опытом всех тех, кто потерпел неудачу. Он был последователем, а не пионером.
В четыре часа утра 7 июля Стриндберг записал в нашем метеорологическом журнале, что дождь прекратился, а умеренный южный ветер сменился довольно свежим северным.
- Ты оказался прав, - сказал лейтенант Норселиус, обращаясь к Андре. Южный ветер не продержался долго.
- Если бы мы стартовали вчера вечером, - отозвался Андре, - мы сейчас или немного позже вернулись бы обратно на Шпицберген после короткого броска на север.
Члены экспедиции собрались на совещание в просторной каюте Андре на "Свенсксюнде". Кроме Анд-ре, Стриндберга, Сведенборга и меня, присутствовали Машурон, инженер Стаке и капитан Эренсверд. Руководил совещанием Андре
Условились, что решающим голосом обладают только Андре, Стриндберг, Сведенборг и я. За Машуроном и Стаке признается право требовать, что бы их мнение заносилось в протокол. Роль Эренсверда не уточнялась, во всяком случае, он мог свободно участвовать в обмене мнениями и излагать свой взгляд.
После долгой дискуссии с многочисленными отклонениями от сути мы единогласно приняли два решения:
1. До 15 июля мы ждем возможно более благо приятного ветра для старта.
2. После 15 июля, если еще будем находиться на Датском, мы будем довольствоваться и менее благоприятными метеорологическими условиями, взлетим, как только вообще позволит ветер.
Мы пообедали вместе с тремя газетчиками - Стадлингом, Лернером и Фиолетом - и известили их о нашем решении.
- Весь мир ждет, - сказал доктор Фиолет.
- Ну, с этим мы не обязаны считаться, - возразил Андре. - Наш старт определяется чисто техническими и метеорологическими факторами. С другой стороны да, есть и "другая сторона" все столь ко ждали, столько предвкушали, что мы просто обязаны стартовать. В этом мои товарищи всецело согласны со мной, - добавил он.
Пятница, 9 июля, тяжелые низкие тучи, западный ветер, сильный дождь.
Инженер Стаке доложил, что после штормовой ночи с 6 на 7 июля он добавил в оболочку шара свыше трехсот кубических метров газа. Нильс Стриндберг заметно обеспокоился.
- Разве оболочка повреждена? - спросил он.
- Не знаю, - ответил Стаке. - У меня не было возможности ее проверить. Я только восполнил потерю газа. Не знаю, как и почему шар потерял эти кубометры.
- А ты не тревожься, - сказал Стриндбергу Сведенборг. - Одно слово, и я тебя заменю. Мол, простудился, или живот болит, или еще что-нибудь. Температура тридцать девять по Цельсию, очень даже просто при помощи спички.
Тревогу на лице Стриндберга вытеснила приветливая улыбка.
- Дорогой друг, - сказал он, - ты неверно толкуешь мое беспокойство. Меня беспокоит прочность шара, а не мое участие в экспедиции Когда "Свенсксюнд" уйдет на юг, у тебя будет каюта на одного. На следующий год в это время ты, наверно, будешь уже капитаном артиллерии. Немного удачи - и дослужишься до майора.
Барометр медленно падал, западный ветер усиливался. На канонерке царила атмосфера нервозности, нетерпения и праздности. Это касалось не только членов экспедиции и офицеров, но и команды. Мрачный, суровый ландшафт, ветер, холодные дожди, низкие тучи, долгое ожидание - все это вместе было почти невыносимо.
Во второй половине дня ветер резко переменился и подул норд-ост, барометр продолжал падать.
Вечером мы с доктором Лембке засиделись допоздна в кают-компании младших офицеров, остальные давно разошлись по каютам.
- Я все пытаюсь найти какое-то философское обоснование, веские логические доводы, которые оправдали бы эту безумную попытку достигнуть Северного полюса на воздушном шаре, - говорил он.
- Иначе говоря, ты не веришь в наш успех.
- Не знаю, что тебе ответить на этот вопрос. Хотя он правильно сформулирован - все дело в вере. И еще одно, - продолжал он, подливая себе пунша. - Ваша аптечка включает изрядный запас лимонной кислоты как антискорбутного средства.
- Анти чего? - спросил я.
- Против скорбута, цинги. Аптечку составлял профессор Альмквист. Он был судовым врачом у Норденшёльда на "Беге". За весь рейс не было ни одного случая цинги. Но они везли с собой свежий картофель, закупленный в Италии.
- Картофель - это слишком тяжело для аэростата, - сказал я.
- Наши языческие предки, викинги, ели лук во время своих плаваний. Они совсем не знали цинги. Норденшёльд рекомендует для профилактики столовую ложку морошки в день. Я не верю в лимонную кислоту.