Она сделала вид, что не заметила недовольной гримасы Джоша-младшего при этом определении. В упрямом мальчугане уже начала проявляться та же независимость, та же сила духа, что отличали его отца и мать.
Пеппа вся так и лучилась материнской гордостью.
— Я тоже так думаю, но я, конечно, слишком пристрастна.
Кристиана подняла Лори на руки и понесла в спальню. У Джоша-младшего энергия и страсть к проказам перехлестывали через край, а Лори была мягче, любила, чтобы ее приласкали и понежили.
— Спой нам песенку, — скомандовала малышка, а в устремленных на Кристиану глазах стояла мольба.
Кристиана улыбнулась, устраиваясь в одном из кресел-качалок у окна. Пеппа молча опустилась в соседнее кресло.
— Какую?
— Какую-нибудь хорошенькую.
— Ф-фу, гадость, — буркнул Джош-младший, прильнув к матери.
Лори сверкнула на него гневным взглядом.
— Заткни уши пальцами, — парировала она.
— Только одну, — великодушно согласился мальчуган и поуютнее прижался к боку Пеппы.
Кристиана запела вполголоса. Пеппа, пристально вглядываясь в ее лицо, слушала с таким же вниманием, как и дети. И ее, как и близнецов, убаюкивало это тихое, мелодичное пение. Она смотрела на молодую няню со своей дочерью на руках, а в голове у нее роилась масса вопросов, ни один из которых она не собиралась произносить вслух. Отношения между Ричем и Кристианой развивались гораздо быстрее, чем она могла надеяться. Ведь, в конце концов, ее плану всего три дня!
Она слегка улыбнулась и подняла голову. В доме по-прежнему было тихо, но она точно знала, что вернулся Джош. Даже не видя его, она всегда чувствовала присутствие мужа. Пеппа перевела глаза на дверь — и через мгновение Джош уже стоял на пороге, и их взгляды слились, словно в комнате никого, кроме них, не было.
Кристиана оборвала пение и поднялась. Без единого слова она вручила сонную Лори отцу и вышла из спальни.
Она прошла к себе, размышляя, как провести вечер. Джош и Пеппа с радостью приняли бы ее в свою компанию на ужин, но сегодня, она это остро чувствовала, им хотелось остаться наедине. Да и ей было необходимо хоть ненадолго отойти от этого миниатюрного изображения вселенского счастья, о котором она могла только мечтать. Резкий телефонный звонок вырвал ее из меланхоличных раздумий.
— Пожалуйста, не говори, что я звоню не вовремя.
Кристиана опустилась на кровать. Ей хватило честности признаться самой себе, что в душе она надеялась на звонок Рича. Она никак не могла забыть тепла и силы его рук, прикосновения его губ к своим губам. Рядом с ним она вдруг почувствовала себя такой особенной, такой женственной и желанной. Страсть, в которую они вроде бы просто играли, затягивала как омут. И Кристиана не собиралась сопротивляться овладевшим ею чувствам. Впервые в жизни логика и осторожность потерпели поражение в битве с жаждой наслаждения и новизной ощущений.
— Нет, — ответила она голосом, в котором не смогла, как ни старалась, скрыть разбуженные им эмоции.
Рич уловил чувственный оттенок ее голоса, и это придало ему уверенности. Он обещал себе, что не станет торопить события, не станет подталкивать ее, но понимал, что не сможет дожидаться следующей случайной встречи. Ему нужно было увидеть Кристиану, ему хотелось еще раз прочувствовать и понять свое необъяснимое влечение к этой странной женщине.
— Отлично. Тогда скажи, что так же, как и я, не знаешь, чем заняться, и не возражаешь на вечер куда-нибудь выбраться.
Кристиана улыбнулась. Напряженность в его голосе так точно отражала ее собственную нервозность, что от этой поддержки она даже вздохнула свободнее.
— Да.
Рич надолго замолчал. С их последней встречи прошел день, и он опасался, что ее подозрительность возродится с новой силой, а потому тщательно обдумывал каждый свой шаг.
— Правда?
— Не удивляйся так. А то я могу обидеться.
— Не нужно, — поспешно отозвался он. — Я действительно хочу видеть тебя. Можно поужинать, можно просто прогуляться.
— Хорошо. Когда?
— В семь? Черт, у тебя же остается всего час. Давай в полвосьмого. Или в восемь.
Кристиана, рассмеявшись, не дала ему добавить очередные полчаса.
— В семь сойдет. Часа вполне хватит, чтобы собраться.
Рич нахмурился. Просторные балахоны и немыслимые драпировки так и заплясали перед его мысленным взором. Он нисколько не сомневался, что, однажды появившись в ее гардеробе, они размножаются, как кролики.
— Мне не придется разыскивать тебя среди сотен миль ткани? — поинтересовался он.
— Ну у меня есть кое-что симпатичное, — поддразнила она.
— А мне понравится? — не удержался Рич. Смешинки в ее голосе показались ему подозрительными.
— Сам решишь, когда увидишь, — пробормотала Кристиана и повесила трубку.
Рич прислушивался к монотонным гудкам отбоя и думал о своих надеждах на сегодняшний вечер и о том, насколько реальность будет на них похожа. В Кристиане все говорило об утонченной натуре, о чувствительности и ранимости. Ни одна из его прежних знакомых даже отдаленно не напоминала эту девушку. И никогда прежде, общаясь с женщинами, ему не приходилось особенно напрягать мозги. Слова и действия давались ему с бездумной легкостью. С Кристианой же он вынужден был быть в напряжении каждую минуту. Ее подозрительность была одновременно и вызовом, и предупреждением.
Рич положил, наконец, трубку и встал. Машинально сбросил одежду, все еще думая о предстоящем вечере. Желание громко заявляло о себе и требовало удовлетворения — как раз того, на что ему рассчитывать не приходилось. Но сейчас это почему-то не имело значения. Впервые за долгое время он мечтал о свидании с женщиной, чтобы просто насладиться ее обществом, оценить ее индивидуальность, разделить ее юмор и увидеть в ее глазах растущее доверие. На этот раз физиологические потребности подождут. Он сам не понимал, как это произошло, но желания и чувства Кристианы значили для него больше его собственных. Попросту говоря, ему хотелось понравиться ей настолько, чтобы она сама смела возведенные барьеры и впустила его в свою жизнь. Да, он не мог отрицать своей физической реакции на Кристиану, но прекрасно понимал, во что ему может обойтись спешка.
— Я, должно быть, совсем из ума выжил, — становясь под душ, раздраженно буркнул он. Под струями теплой воды заблестели выпуклые мускулы. — Какого черта я должен страдать от бессонницы? Мазохизм какой-то, — добавил Рич и, подставив под душ голову, на полную мощь открыл холодную воду.
Но даже под обжигающе-ледяными струями образ Кристианы никак не желал исчезать. Через несколько минут Рич замерз достаточно, чтобы с точки зрения физиологии забыть о всяком вожделении. Обнаружив, что старый как мир способ не сработал, Рич крепко выругался. «Интересное начало для якобы чисто платонического общения», — криво усмехнулся он, энергично растираясь полотенцем.
— Кристиана права, я точно ненормальный, — для вящей убедительности процедил он.
Кристиана хмуро уставилась на свое отражение, разглядывая фигуру, выгодно подчеркнутую тонким бледно-кремовым шелком. Платье было пошито с элегантной простотой — без рукавов, с низким воротом, волной спускающимся на высокие полукружья груди, и юбкой, узкой в бедрах и расклешенной книзу, где складки подола едва прикрывали колени. Короче говоря, самое обычное платье. Спереди. Другое дело — спина. Она-то и вызвала хмурую морщинку на лбу Кристианы. И морщинка эта становилась все глубже с каждой минутой общения Кристианы с зеркалом. Свободный лиф платья забрал на себя основную часть материи, оставив спину полностью обнаженной до самого основания позвоночника. И лишь благодаря мастерству модельера и гениальному покрою — в виде одной узенькой тесемки на шее и двух через плечо — вся конструкция как-то держалась на теле.
— Не могу я его надеть, — пробормотала Кристиана. — Что я, совсем с ума сошла?