На полке лежала пачка сигарет, несколько книг по астрологии и треснутая грубая деревянная маска с носом, напоминающим птичий клюв. Харри повертел маску в руках. На этикетке значилось: «Сделано в Новой Гвинее».
Та одежда, что не валялась на полу и кровати, висела в небольшом платяном шкафу. Несколько хлопчатобумажных рубашек, старое пальто, а на верхней полке – большая соломенная шляпа.
Эндрю достал из ящика стола пачку папиросной бумаги и прочел надпись на упаковке:
– «Кинг сайз». Она сама скручивала себе курево.
– Наркотиков здесь нет? – спросил Харри.
Эндрю покачал головой и указал на папиросную бумагу.
– Но если порыться в пепельницах, бьюсь об заклад, найдутся следы марихуаны.
– Почему же не порылись? Сюда приходила следственная группа?
– Ну, во-первых, у нас нет оснований считать это местом преступления. Во-вторых, ни к чему поднимать из-за марихуаны шум, в Новом Южном Уэльсе отношение к ней куда более терпимое, чем в других штатах Австралии. Не исключено, что наркотики могут иметь отношение к убийству, но я так не думаю. Может, она принимала и более сильные наркотики – кто знает? В баре «Олбери» бывают наркодилеры, но ни один из тех, кого мы допросили, ничего такого не говорил. В крови у нее тоже ничего не обнаружили. Так или иначе, тяжелой наркотой она не баловалась. Следов от уколов на теле нет, да и за всеми этими шайками мы приглядываем.
Харри взглянул на него, Эндрю откашлялся:
– Но основная версия у нас есть. И еще кое-что, с чем ты мог бы помочь нам разобраться.
Он протянул Харри письмо. Оно начиналось словами «Дорогая Элизабет» и явно не было закончено. Харри пробежал его глазами:
«Да, да, у меня все хорошо, а лучше всего то, что я влюбилась! Разумеется, он безумно красив, у него длинные каштановые кудри, узкие бедра и взгляд, в котором читаешь то, что он уже шептал тебе: он хочет овладеть тобой сейчас – прямо здесь – за ближайшей стеной, в туалете, на столе, на полу, где угодно. Его зовут Эванс, ему тридцать два, он (приготовься!) уже был женат, и у него есть милый сынишка Том-Том, которому полтора года. Сейчас он пока нигде не работает, так, делает кое-что для себя.
Да, знаю, ты предчувствуешь проблемы! Обещаю не сломаться. По крайней мере сейчас.
Ну, хватит об Эвансе. Я по-прежнему работаю в «Олбери». С тех пор как однажды вечером в бар зашел Эванс, «мистер Вин» больше не подкатывает ко мне. А это прогресс. Но он по-прежнему ходит за мной по пятам и вечно на меня глазеет. Черт! Честно говоря, я начинаю уставать от этой работы, главное теперь продержаться, чтобы мне продлили вид на жительство. Я говорила с НРК, они планируют возобновить передачу со следующей осени и приглашают меня в ней участвовать. Опять приходится решать!»
На этом письмо обрывалось – ни подписи, ни даты.
На прощание Харри благодарно пожал Робертсону руку, а тот с сочувственным поклоном сказал, что Ингер была хорошей девушкой и замечательной квартиранткой, да, настоящим украшением всего дома, а может, и всех домов в округе, кто знает? От Робертсона пахло пивом, язык заплетался. По пути к калитке полицейские услышали слабый вой: из розовых кустов за ними следила пара испуганных глаз.
Они решили закусить в многолюдном вьетнамском ресторане в бухте Дарлинг. Там было полно азиатов – судя по всему, завсегдатаев: с официантом они разговаривали на непонятном языке с немыслимым чередованием высоких и низких тонов.
– Похоже, они время от времени вдыхают гелий, чтобы разговаривать как Дональд Дак, – сказал Харри.
– Не любишь азиатов? – поинтересовался Эндрю.
Харри пожал плечами.
– Любишь – не любишь. Сам не знаю. Скажем так, у меня нет причин их не любить. Вроде бы честные, трудолюбивые люди. А ты что скажешь?
– Многие азиаты хотят переехать в Австралию, но отнюдь не всем нравится здесь жить. Я против них не выступаю. По мне, пускай приезжают.
Харри показалось, что он понял подтекст: «Все равно мой народ уже потерял эту землю».
– Меньше года назад азиатам и мечтать не приходилось о том, чтобы получить здесь вид на жительство – власти по мере сил пытались сохранить страну для белых. Официально – чтобы избежать крупных межнациональных конфликтов, ведь попытки «ассимилировать аборигенов в социум» обернулись, мягко говоря, неудачей. Но потом японцы предложили свои инвестиции, и власти запели по-новому. Вдруг оказалось, что нельзя изолироваться от мира, а надо все делить с соседями. Ближайший наш сосед – Азия. Вскоре Япония стала основным торговым партнером Австралии, обогнав США и Европу. Японские компании начали строить отели вдоль Золотого берега до самого Брисбена. Теперь там японские директора, повара и администраторы, а австралийцам достались места горничных и помощников официанта. И протеста с их стороны ждать уже недолго. Кому же понравится быть на побегушках в собственной стране?