Итак, договор подписан. Лайдонер и Мерецков обменялись кратким рукопожатием. Кто-то позднее сказал, что, если бы Лайдонер отказался от рукопожатия, русские утверждали бы, что мы начали нарушать договор с момента его подписания. На самом-то деле после его подписания мы уже перестали существовать настолько, чтобы говорить о нарушении договора…
Когда мы сели в машины, автомобиль Мерецкова уже исчез. А когда мы через полчаса прибыли на границу, он был уже по другую ее сторону.
Мы остановились возле пограничного столба с будкой в сине-черно-белую полоску, в десяти метрах от внутренних металлических ворот с колючей проволокой. Далее шоссе выходило на полосу в десять метров шириной с колючей проволокой по обеим сторонам, затем, пройдя через внешние металлические ворота тоже с колючей проволокой, устремлялось через серую равнину на восток, в сторону Ямбурга. На шоссе и по обеим сторонам дороги стояли под синим летним небом колонны грузовиков и броневиков. В грузовиках, сверкая штыками, сидели человек по двадцать. В броневиках число солдат было трудно установить. Меж колонн стояли и суетились солдаты с красными флажками, видимо регулировщики, движение вот-вот начнется. И — началось. Часы на моей руке показывали 6.43, когда где-то там прозвучал приказ. Охранники вышли из своих будок по обе стороны границы и стали открывать ворота, затарахтели моторы машин. При этом не все моторы завелись. Часть карбюраторов застреляла и закашляла, машины не двигались с места. Но основная масса, разумеется, пришла в движение, и я понял принцип построения колонн: десять грузовиков с пехотинцами, десять броневиков. Задолго до этого — а может, всего за двадцать секунд до того, как первые машины успели выйти из внешних ворот и пройти во внутренние, — легкий восточный ветер донес до нас густое облако чужого русского бензина. Гул автомашин приближался, проникая во все наши поры, облако поднятой пыли еще не успело нас достигнуть, пограничники стояли навытяжку — и тогда Лайдонер обратился к своим сопровождающим. Я стоял в трех шагах позади него. Между капитанами Яаксоном и Хинтом был просвет, и я видел, как шевелились его губы, и слышал точно, что он сказал:
«Господа, я надеюсь — то, что мы здесь строили двадцать лет, выстоит при надобности и двести лет»».
Улло поднялся: «То есть утверждение, которое мы с тобой с сорок пятого года проверяем, доказываем, опровергаем… — Он опустился обратно в свое кресло… — Ну, мы постояли там еще пять минут. Подсчитывать технику было бессмысленно, поскольку нам сообщили, что Красная армия одновременно перешла границы в Изборске и в Лауре.
И все же на обратном пути в вагоне я написал отчет Улуотсу. Он содержал и точное время нашего передвижения и резюме наших взаимных реплик, ряд чисел, конечно прикидочных, о вступивших в страну силах.
18-го утром я положил отчет на стол Улуотсу. Кстати, когда я ставил подпись под этим текстом, у меня возникла проблема — проблема тщеславия, конечно, — как это подписать — просто Улло Паэранд? Или все-таки Улло Паэранд, советник правительства? Хотя бы для проверки, н а с к о л ь к о реален или призрачен мой позавчерашний титул?.. Я также понимал, что по-настоящему весомая личность такой проверки делать не стала бы. Е с л и Улуотс всерьез принимал мой титул советника (а человек его типа — воплощение серьезности — не будет же шутить с этим!), то рано или поздно все выяснится. Если же назначение было не чем иным, как своеобразным проявлением юмора Терраса, то это тоже должно рано или поздно обнаружиться. И все же в тот момент я не смог сладить со своим детским тщеславием. Так что, когда я утром перепечатал на машинке написанный в вагоне трехстраничный рапорт, ужав его до двух страниц, внизу подписал:
Улло Паэранд,
правительственный советник Республики, -
так — старомодно, тремя словами, очевидно, с тайной мыслью, что такой письменный рисунок заденет консервативный вкус премьер-министра меньше, чем без «Республики» с двумя только словами: правительственный советник, — заденет меньше, и ergo у него будет меньше желания зачеркнуть и объявить непозволительным то, что он использовал ad hoc[62] к случаю, почти в шутку…