- Госпожа глава государства?
- Мы должны приложить все свои силы ради общего дела, - ответила Лея. - Пусть и дети сделают свой вклад.
Подняв брови, Оссилеге впился в обоих родителей пронзительным взглядом.
- Что ж, превосходно, - произнес он. - Тогда можно продолжать, лейтенант?
- Подведем итоги, адмирал. Перед нами стоят две задачи, каждая из них не менее трудная. Во-первых, нам необходимо разбить флот Триумвирата и не позволить ему стать хозяином этой звездной системы. Во-вторых, мы должны принять все меры к тому, чтобы не позволить Центральной Станции произвести очередной выстрел. Мне кажется, я рассказала вам обо всем, что мы намеревались обсудить. Осталось рассказать об Источнике А. Но, как я понимаю, о нем вы хотели рассказать сами.
Оссилеге расплылся в улыбке, которую было так непривычно видеть на его лице. Поднявшись, он оглядел всех присутствующих, сидевших вокруг стола.
- Источник А., - проговорил он. - Если я не ошибаюсь, источник А, уже известен некоторым из вас. Позвольте мне рассказать о нем и остальным.
День, начавшийся с радостных встреч, заканчивался грустно, со слезами на глазах.
- Тебе действительно необходимо улетать, мамочка? - спросил Анакин дрожащим голосом. На палубе ангара собралась последняя партия тех, кто, выражаясь канцелярским языком, невоеннообязан. Они поднимались на борт челнока, который должен был доставить их в шахту репульсора, где они окажутся в полной безопасности.
- Совершенно необходимо, голубчик мой, - сказала Лея, опустившись на колени и наклеив на лицо бодрую улыбку. - Тебе тоже, родной. Сегодня каждому найдется дело. Мне нужно помочь папе и Чубакке управлять "Соколом". А вы с братом и сестренкой должны вернуться в шахту репульсора и постараться наладить его, чтобы можно было его использовать, если это понадобится.
- Уверен, мы наладим его, - произнес Анакин.
- Я тоже з этом уверен, проказник, - потрепал шевелюру младшего сына Хэн. Он улыбался, но мальчуган сумел заметить печаль и тревогу в его глазах. Даже Анакин понимал, что каждому приходится делать вид, будто все прекрасно и замечательно, что жизнь хороша и жить хорошо.
Внимательно посмотрев на старших детей, Лея проговорила:
- Заботьтесь друг о друге, но и об Анакине не забывайте, хорошо? Слушайте, что будут говорить вам Трипио, Эбрихим и герцогиня Марта. И обязательно… обязательно…
Неожиданно Лея умолкла. Ну что за чушь она городит. Ей предстоит сражение, она посылает детей выполнять важную работу - налаживать механизм, способный переместить планету, взяв на себя ответственность, какую не возлагали на свои плечи многие взрослые… Ее могут убить, и она никогда не увидит своих детей вновь, а она не придумала ничего умнее, чем внушать детям, что следует быть паиньками и чистить зубы.
- Мы все сделаем, мамочка, - отозвалась Джайна. - Ты не беспокойся за нас. Мы сделаем все, что полагается делать.
- Не бойтесь, госпожа глава государства, - вторил ей Трипио, - я присмотрю за ними, если мне разрешит их наставник.
Обхватив руками троих своих ребятишек. Лея закрыла глаза и изо всех сил стиснула их в объятиях.
- Я люблю вас всех, - выдавила она, делая над собой усилие, чтобы не разрыдаться.
Она сжимала детей дольше, чем нужно. В конце концов муж подошел к Лее и, опустясь рядом с ней на колени, осторожно оторвал ее руки.
- Пора идти, - проговорил он. - Нужно лететь.
Не в состоянии произнести ни слова, Лея лишь кивнула головой. Она поцеловала напоследок каждого из детей. Ее примеру последовал и супруг. Все трое вместе с Трипио забрались в челнок, который в ту же минуту взлетел.
Вот они уже скрылись из глаз.
Были и другие расставания, и все они были трудными. Люк, Ландо, Мара, Календа, Гэриэл и все остальные знали, что шансов вернуться у них немного. Возможно, они прощаются на день-другой. А возможно, и навсегда. Существовал особый ритуал, своего рода церемония, которая если не облегчала, то упрощала расставания.
Но было и еще одно расставание, где оба лица испытывали совсем иные чувства. Прежде чем отправиться в бой, Хэну необходимо было увидеть еще одного человека. И человек этот сидел за решеткой.
Возможно, им двигало любопытство, возможно, остатки родственного чувства. Вероятно, даже эти остатки родственной привязанности, зов крови оказались сильнее, чем он думал. Возможно, зов крови превозмогал в нем возмущение предательством.
Может быть - хотя Хэн не признался бы в этом, - у него появилось желание позлорадствовать. Он не таков, чтобы злорадствовать. Не таков. Хотя, как знать.
Каковы бы ни были причины его визита, но Хэн пришел в тюрьму. Охранник нажал на кнопку, и Хэн шагнул в камеру. Тракен сидел на невысокой скамье, вмурованной в стену в дальнем конце помещения.
- Привет, Тракен, - произнес он.
- Привет, Хэн. Пришел взглянуть на редкого зверя, попавшего в клетку?
- Я и сам не знаю, зачем пришел, - признался Хэн. - Мне почему-то захотелось повидаться с тобой. И вот я здесь.
- И я тоже здесь, - отозвался Тракен, зло усмехнувшись. Он поднял голову, растопырил руки и выпятил грудь. - Вот я. Весь тут. Смотри.
- Напрасно ты это сделал, Тракен, - укоризненно проговорил Хэн. - Тебе не следовало этого делать.
- Мало ли чего мне не следовало делать, - отозвался Сал-Соло. - Мне не следовало гоняться за этими несчастными сопляками. Это была роковая ошибка. Роковая. Но что конкретно ты имел в виду?
- Дети, - ответил Хэн. - Мои дети. Тебе не следовало похищать детей. Никогда не впутывай в свои дела невинных. Всегда защищай своих близких. Два древнейших закона Кореллианы. Помню, ты насмехался над этими принципами и заявлял, что нет большой беды, если их нарушишь. Но ты не только говорил о том, что можно нарушить законы. Ты их нарушил. Ты сделал это. Как ты посмел, Тракен?