— Да, слышу, но… давай не сейчас… Я не могу об этом думать.
Злость ее исчезла и она, сделав жалобный вид, обняла его.
— Извини, любимый, но они такие хорошенькие, такие миленькие, такие крошечные и мягонькие…
Бровки ее жалобно и умоляюще приподнимались.
— Что? — не понял он, хорошо однако осознавая, что столь надоедливая сейчас невеста явно чего-то от него ждет.
— Можно? Ну, пожалуйста?
Она смотрела на него с мольбой, сложив руки за спиной и чуть привстав на носочки, как сама невинность.
— Пожалуйста…
Он прищурился, ненавидя такое лицемерное ее поведение, ведь он то знал какая она есть.
— Ты хочешь что бы я дал тебе денег на все это барахло?
Лира прищурилась злобненько, встав на ноги, будто отяжелела от гнева, но желание добиться своего было сильнее ее негодования, к тому же его строгий взгляд пугал ее не самой возможностью его гнева, а вероятностью куда большей немилости. Все же она по прежнему его любила, как бы строго и печально не было его отношение, как бы он не был к ней холоден и равнодушен.
— Это не барахло, — прошептала она, наигранно надув губки и чуть отвернувшись. — Это для нашего малыша.
— Да… да…
Сэт лишь закатил глаза и дал ей свой кошелек, выудив его из кармана куртки.
— Тебе должно хватить…
И вся ее тяжесть исчезла в одно мгновение. И с радостным воплем она вновь повисла у него на шее, забрав кошелек.
— Спасибо! Спасибо! Спасибо!!!
Целуя его в щеку она старательно пыталась прильнуть к нему, а он брезгливо отстранялся, стараясь освободиться из ее хватки.
— Ну все… все… пусти, — бормотал он, отстраняясь, — ты же хотела там что-то покупать…
Все же с ней ему было тяжелее, чем во всей этой пытке с делами магов Атлантиды, будто эта женщина для его ума была страшней войны.
Только Лира в своей пылкости совершенно не умела останавливаться не чувствуя никакой грани, цепляясь за него со всей своей силы, будто почувствовала его уязвимость.
— А поцеловать?
И нагленький лжежалобный взгляд был последней атакой.
Сэт вздохнул, тяжело и обессиленно, но в тот момент, когда по логике Лиры он должен был подчиниться, его терпение иссякло: резко схватив ее за руку, он отдернул ее в сторону, одарив суровым до жестокости взглядом.
— Хватит, — безапелляционно заявил он. — Оставь меня уже, мне не до твоих капризов.
Она понимала, что проиграла, но не умела этого делать, именно поэтому оставалось лишь ублажить свое «Я», оставив последнее слово за собой.
Она отдернула руку так, будто это он пытался ее удержать. а не она старательно навязывалась.
— Как знаешь! — гордо заявила она и неспешно удалилась, держа себя подобно победительнице.
Сэт отчаянно вздохнул, понимая, что эта темпераментная особь женского пола вытягивает остатки его сил, безжалостней врагов. Похоже на ироничную шутку…
Подняв глаза, он посмотрел в чистое небо…
Верхний город…
Очередной вздох и взгляд чуть в сторону. Отсюда смутно видно крохи черной ауры Башни Мрака…
Он впервые задумался о сосредоточии бед этого мира. Верхний город. Впервые он захотел, что бы что-то исчезло окончательно, навсегда, без права на спасение и возвращение. Он даже стал жалеть, что нельзя просто обрушить верхний город, со всеми своими высокомерно-управленческими черно-белыми структурами.
Ему было мерзко от места, в котором он находился, от самого мира, в котором родился и от смысла, который видел во всем этом, но как бы сильно он не злился на абсурдность и нелепые междоусобицы, в сердце у него зарождалась решимость, которой так сильно прежде не хватало. Он слишком хорошо понимал, что цели его наставника не имеют ничего общего с тем, что происходило вокруг, а значит все это время, он был прав, пытаясь остановить одну из опаснейших ошибок на пути нынешнего Дьявола. Еще немного, и он мог стать на туже дорожку, что медленно ведет к краху этого мира руками иных владык.
Время на размышления и церемонии с собой подходило к концу. Счет переходил на минуты, и остаться на месте становилось все сложнее. Да и тянуть он больше не желал. Все, что его переполняло, это желание поскорее со всем этим покончить. Именно с этим намереньем в сердце, решимостью в глазах и спрятанными в карманы руками, он оставил свое место наблюдателя и отправился к храму, собираясь сыграть более важную роль…
— Сэт…
Этот голос он знал слишком хорошо, что бы остаться равнодушным. Это было и сказкой и кошмаром, ворвавшемся в явь. Он застыл, замер, затаив дыхание, запутавшись в своих эмоциях за долю секунды, ведь это была его единственная — Наташа. Он столько раз думал о том, что хотел бы ей сказать, о том, что хотел ей объяснить, будто у него только возможность. Но вот эта возможность появилась, и он ничего не мог сделать, ничего не мог сказать, даже хотел не выдавать себя. И как она его только узнала?