Ни мига на раздумье! Он лишь прикрыл механический глаз и отвернувшись, поспешил удалиться.
Она неподвижно стояла на месте, пустыми глазами лицезря крышку гроба, на которую грязными пятнами падали комья земли. Внутри было отчаянно пусто, будто все что было прежде она успела выплакать еще до этого дня, и Сашина рука на плече, вместо поддержки утомляла своей необычайной тяжестью.
Она хотела бы проститься с возлюбленным иначе, но подобной возможности не было, а в голове по сей день всплывали картины того взрыва, и его обожженное лицо, и запах обгорелой плоти, ложащийся поверх запаха гари и пороха.
Она смотрела на черный гроб и жалела, теперь уже, только об одно, что не может даже взглянуть на это, наверно уже совсем искореженное, тело. Даже таким она хотела увидеть его в последний раз, надеясь найти намеки на те линии и те черты, что она помнила… Может сквозь запах разложения и тлена она смогла бы почувствовать хоть ноту его крови. Ей казалось, что даже при таком прощании, ей было бы спокойней отпускать его навсегда.
В глазах невольно появлялись слезы, но не спешили срываться с ресниц и не скатывались бусинами по щекам. Они замирали на краюшке века, возвращая хоть какой-то блеск ее взгляду. Она уже не мало ночей проплакала за этот месяц, но эти слезы все же проступили, последним прощанием…
Странное чувство… Будто холодным ветром в лицо, но вокруг не дуновения… и сладковатый привкус на губах, и будто пальцы по щеке… губам… и шее…
Аромат алого яда… вкус его крови…
Сознание вернулось быстро к ней мгновенно, и даже боль угасла. Глазам вернулась жизнь, давно позабытая.
Тот странный силуэт и красный отблеск из-под капюшона…
Как будто призрак или наважденье…
Она хотела закричать, но не могла сделать ничего, даже отвести в сторону взгляд или вдохнуть, боясь проиграть… и потерять его…
Он уходил…
На миг она лишь прикрыла глаза, уставшие от напряжения, а… его уже не было, будто все лишь ее безумие, и запах растаял, будто и не появлялся пару мгновений назад.
В глазах плыло, и мысли разбегались, не хотелось верить, что все вот так… стоять на ногах она уже не могла, чувствуя тошнотный ком у самого горла.
Она еще понимала, когда кружилась голова и чуть повело назад, под тяжестью дружелюбной руки, но уже тогда…
Упала капля на ее щеку, и она рухнула в руки испуганного брата, мгновенно посиневшая, холодная с капельками пота на лбу и мелкой дрожью в теле, но уже без сознания.
Вспышка молнии и гулкий громовой раскат… На еще не засыпанную могилу обрушился ливень, неистовым потоком, превращая песок в грязь…
Вот тут-то король не удержал усмешку, да и не видел ее никто. Все внимание толпы было занято бесчувственной девушкой или спасением от дождя, а кто продолжал засыпать гроб уже откровенной грязью…
Уж больно ему, правитель, нравилось наблюдать, как хлюпал, будто захлебываясь в грязи, гроб того, кто так уверенно и непокорно осмелился бросать ему вызов своим существованием…
Жаль он тогда еще не знал, что не долек тот час, когда его старое тело просто сбросят в расщелину, как ничтожный мусор и пережиток прошлого, быть может зная это, он иначе смотрел сейчас на многое, но он и не догадывался…
Когда дождь закончился и вновь выглянуло солнце, он стоял здесь уже один, глядя на темный деревянный столбик с табличкой. На похороны он не смог прейти, да и не хотел… Кто был в этой могиле для него? Соперник..? Предатель..? Двоюродный брат..? а может ни то, ни другое, ни третье? Может это просто закатившаяся звезда..? Или…
Прежде Володя и не думал, что без этого человека может так измениться его мир. Он восхищался им когда-то давно. Он считал его гением, бунтарем, великим началом этого мира. Он следил за его скандальными деяниями, видя в возмущениях зависть, мечтая хоть однажды хоть в чем-то потупить так же, как этот безумец. Даже зная, что он убил родного отца, он продолжал боготворить его. Он следил за его дуэлями, экзаменами, официальными боями. Он старался понять принцип тех движений, что этот чудак использовал в бою и на мечах и магией, но стоило именно ему влезть непосредственно в его жизнь…
Много чего он, Володя, успел натворить в жизни этого человека, а теперь окончательно запутался, не понимая ни себя, ни его. Уж слишком неоднозначно было все, связанное с этим покойником, столь противоречиво, а порой очевидно, но за всей очевидностью, что видела пресса, пряталось еще что-то, что-то большее очевидных мнений публики. Володя знал это, помня глаза этого бунтаря.