А ведь он увидел лишь маленькую ножку в черной туфельке…
Она шагнула к нему, сама не зная, что будет делать в следующее мгновение.
Он продолжал стоять, чувствую, как вода сочиться по его телу, охлаждая разгоряченное сознание. Он смотрел на нее, любуясь этой поступью. Все фотографии, что он видел раньше, померкли перед оригиналом, медленно идущим к нему.
— Наташа…
Она оказалась слишком близко чтобы он мог сказать хоть слово. Она смотрела в его глаза с таким отчаяньем и болью, что ему просто захотелось застрелиться прямо здесь и сейчас у нее на глазах, только бы она больше не находилась рядом с таким КРИТИНОМ!
Она сняла с него очки и заглянула в эти измученные глаза, полные боли и стыда за свою прожитую жизнь.
Он отвел взгляд, понимая, что все это слишком безумно, что бы он мог это выдержать сегодня, но она нежно коснулась его щеки, поворачивая голову.
— Посмотри на меня, — прошептала она.
Он для него этот шепот был громче властного приказа. Он вновь смотрел в ее глаза, умирая от стыда и страха.
Она тоже смотрела в его глаза, но в них мерцала жалость, ранящая острее меча.
Она скользнула рукой на его шею и, притягивая к себе, поцеловала.
Он несмело подался ей, легко обняв ее талию.
Ее губы были сладкими и теплыми, его холодными и несмелыми.
С ней все было будто впервые. Она сводила его с ума, пьяня этим сладким жаром.
Дождь стих. Серые тучи все еще застилали небо, но кое где расступались, пропуская свет. Лучи солнца врывались в этот серый мир, играя бликами на мокром асфальте, деревьях, домах, телах влюбленных.
Сэт оторвался от Наташиных губ, не веря, что все, что он видит реально. Он смотрел на нее, как на виденье, а она крепко обнимала его, прижимаясь всем телом к его промокшему насквозь плащу.
— Я люблю тебя, — прошептал он, обнимая ее. — Я никого никогда не любил кроме тебя. Я…
— Молчи, — прошептала Наташа, чувствуя, что еще миг, и она вновь начнет думать и сомневаться. — Просто молчи…
Он лишь закрыл глаза, касаясь ее мокрых волос.
— Я не знаю, что со мной, — шептала Наташа, в его плече. — Я не понимаю, что чувствую. Меня разрывает от эмоций. Я не могу без тебя, но я не понимаю тебя! Не понимаю!
Она отстранилась, выскальзывая из его неуверенных рук.
— Кто ты? — спросила она, глядя в его грустные глаза.
Он и сам не знал ответа на этот вопрос, поэтому отвел взгляд в сторону и сказал первое, что пришло на ум:
— Кретин…
Она побелела и отступила, как от кошмара.
— Снова ты говоришь то, что меня пугает…
— Прости, — шептал он, глядя в сторону, понимая, что отдаляет ее все дальше, но не в силах себя остановить, ведь он и правда «кретин».
— Зачем ты говоришь о любви?
— Потому что люблю.
— Зачем смотришь в сторону?
— Потому что… боюсь…
— Чего?!
— Всего…
— Я нужна тебя?
— Наверно…
— Наверно?!
— Нужна… наверно…
— Ты издеваешься!? — воскликнула она и что было силы ударила его по щеке.
Сэт замер чувствую обжигающую пощечину, бьющую в самое сердце.
— Прости, — только и выдавил он, перед второй пощечиной.
Его нещадно хлестала по лицу та, которую он любил больше жизни и осыпала оскорблениями среди которых определение «кретин» просто таяло и казалось никчемным.
— Ты просто издеваешься!!! — воскликнула она, отвернувшись.
Он смотрел на ее дрожащие плечи, понимая, что должен сделать хоть что-нибудь, что бы ее удержать, что угодно только бы она осталась с ним рядом, хоть еще на мгновение, ведь без нее он… зачем ему становиться лучше, если ее не будет рядом?
Он коснулся ее плеча, но она отдернулась.
— Ты права, — начал было он, пытаясь найти слова, но она не стала его слушать, а помчалась прочь, не желая даже думать о нем.
Она его любила, но у нее была мирная тихая жизнь по сравнению с ним и понять его она просто не могла, а принимать еще не умела.
Он смотрел ей в след, чувствуя, как что-то тихо плачет внутри него. Он вновь упустил ее, что еще можно было сказать. Он хлопнул со всей силы себя по лбу и прошептал:
— Кретин, решивший жить…
Сжимая до боли, перебинтованный кулак он шел вперед, ненавидя эти радостные блики на дождевой воде!
Все, что ему осталось этой ночью, это забыться, опьянеть, что бы ни думать, и ласкать ту, что выберет его на эту ночь своей любовью. Он был готов любить любую только бы не оставаться в одиночестве, но любое забытье не может длиться вечно. Все оборвалось как только женская рука скользнула по внутренней поверхности его бедра и нащупала длинный грубый шрам.