— Вы издеваетесь? — глухим голосом спросил генерал.
— Почему вы так считаете?
— По-вашему, я допущу, чтобы генералу О'Хара достался компромат на меня?
— Если он достанется мне, вы возражать не будете?
— Вы умеете молчать. Он — нет.
— Вы совсем не верите в моего заместителя. Вам нужны гарантии? Назовите их.
Ответа не последовало. Стил замер в странной задумчивости. Его глаза, блиставшие холодной презрительностью, вдруг лишились всякого выражения.
— Что с вами, Эшли? — спросил начальник штаба, наблюдая за болезненным блеском его глаз.
— Нет, ничего, — ответил Стил, хотя его лицо заметно побледнело. — Насколько вы ему доверяете?
— Майклу? Чуть меньше, чем моим швейцарским часам.
— Я сегодня не в настроении для словесных игр. Спрошу по-другому. Он в курсе ваших дел?
— Практически нет. Ему это не интересно, мне — невыгодно.
— А вы знаете, что ваш О'Хара далеко не безгрешен?
— У меня есть свидетельства, — мягко произнес Эксман, — которые могут сыграть против генерала О'Хара, если он нарушит наш джентльменский договор. Вы ничем не рискуете. Так что, договорились?
— Считайте, что да, — ответил Стил. Его пальцы скользнули в карман. Эксман отвлеченно проследил за тем, как генерал достал платок, прижал к губам и откашлялся.
— Я не скажу ему ничего сверх того, что он потребует. А потребовать много он не сможет, так как в курс дела я его не введу. Вас это устроит?
— Что?.. — произнес Стил. От Эксмана не скрылось, что генерал не уделил его словам никакого внимания. Его взгляд был по-прежнему устремлен в одну точку, и лишь жилка, проступившая на лбу, нарушала холодное оцепенение своей пульсацией.
— Вы когда-нибудь были в Праге? — внезапно спросил Эксман.
Взгляд Стила, брошенный исподлобья, не предвещал ничего хорошего ни вопросу, ни его автору.
— Приходилось, — бросил он.
— Чудесный город, — заметил Эксман, слегка улыбнувшись. — Моя бабушка была из Чехии. Дед был немцем.
Бровь Стила приподнялась в исковерканном удивлении.
— Теперь мне стала понятна ваша склонность к вранью, — заметил он.
— Вас, Эшли, в этом никто не переплюнет.
Окинув Эксмана мрачным взглядом, Стил скомкал платок и направился к двери. Начальник штаба пробыл в одиночестве несколько пустых минут. Наконец, он поднялся и прошелся вдоль стола, скользя пальцем по спинкам стульев. Его улыбка играла всеми оттенками коварства.
— Почему ты уверен, что Земля должна быть уничтожена?
— По статистике, это желание беспокоит каждого третьего, кто незаконно перемещается в прошлое, — ответил Майкл.
Джонсон кивнул. Окно, у которого он остановился, выходило на тихую летнюю улочку. Редкий шум двигателя, одинокие прохожие, паутина из листьев, стянувшая солнечный свет, — ничто не хотело подыгрывать мрачной иронии, звучавшей в их голосах.
— А это вообще возможно? — спросил майор. — В одиночку уничтожить планету?
— Теоретически? Да.
— А практически?
— Думаю, что тоже. Подобное случалось… один раз… но, к счастью для Земли, вторая межпланетная ракета не была запущена.
— Кто это сделал?
— Представь человека, вернее, аллена, — вздохнул Майкл, — который решил уничтожить Землю не потому, что она представляет угрозу, и даже не ради власти, а просто так, для развлечения. Звучит дико? Увы, но это правда, оплаченная жизнями миллионов. Первая ракета была запущена по приказу Кэнада. На Торре, главной планете алленов, он был и остается очень влиятельным политиком.
— Вы воевали с алленами?
— Отнюдь. Атака была внезапной, отбить ее мы не успели. Ни причин нападения, ни причин отказа от второго запуска нам так и не соблаговолили объяснить. Это было очень давно, Джонс. Тогда никто не считался с какими-то "людишками". Прошли столетия, пока мы отвоевали право распоряжаться нашим сектором космоса. В техническом плане мы по-прежнему далеко позади. Как видишь, ни одной логичной причины нападать на нас у алленов не было.
— Ты видел их когда-нибудь? Этих алленов?
— Мне посчастливилось столкнуться с самим маэстро массовых убийств.
— С Кэнадом? И… каков он?
Губ Майкла коснулась мрачная улыбка.
— Он был в белых гетрах.
— И это все, что тебе запомнилось?
— Представь себе холеного аристократа в форме пехотинца времен Первой мировой. Исключительность и заурядность под одной этикеткой. Слишком красив для человека, слишком хорошо сложен, слишком безразличен ко всему, что не заслуживает его внимания. Я столкнулся с ним по случайности, да и сказать мне ему было нечего: как можно вести беседу с существом, на руках которого кровь миллионов землян? Даже смотреть ему в глаза было невыносимо…
— Я уже ничего не понимаю, — сознался майор. — Если у людей с алленами такие плохие отношения, тогда почему они передали вам документ, предупреждающий об угрозе Земле? Не логичнее было бы спрятать его или просто уничтожить?
— Документ подлинный — это все, что нам известно. Мы провели психолингвистическую экспертизу, его действительно написал человек. Остальное — слухи, догадки и домыслы. Насколько я знаю, бомбардировка Земли, устроенная Кэнадом, не была одобрена алленским руководством — но и не была осуждена, хотя для алленов было бы гораздо выгоднее поработить нас, чем уничтожить. К счастью, те времена, когда по Земле рыскали тысячи алленских агентов, пришли к закономерному концу.
Губы Джонсона дрогнули. Он немного промолчал, прежде чем задать новый вопрос:
— Ты знаешь, в каком году был написан документ?
— По стилю и подбору слов можно отнести его к далекому прошлому.
— Странная штука… Тебе не приходило в голову, что для людей из далекого прошлого "воин из будущего" не обязательно должен быть воином из вашего будущего — то есть, не обязательно из-за Предела?
— Хочешь сказать, он из моей эпохи прибыл? — усмехнулся Майкл. — А как же тоннель, который видели десятки свидетелей?
— Ладно, не буду спорить. А что с орионцем? Ты обещал рассказать о вашей встрече.
— Рассказывать-то и нечего…
— Тогда хотя бы о самих орионцах. Кто они такие? На каких планетах живут? Сколько их?
— Некоторые подозревают, — ответил Майкл, сбившись на тревожный шепот, — что Арк — единственный орионец во Вселенной.
— Что за чушь, — усмехнулся Джонсон. — Единственный — и такой могущественный?
— По крайней мере, за четыреста лет других у нас не побывало… Их сектор космоса в туманности Ориона так прочно законсервирован, что их границы не смог пересечь ни один корабль. Кто такие орионцы, что они такое — на этот вопрос я не смогу ответить.
— Насколько они сильны?
— Они всесильны. И безжалостны. Орионцы не люди, и даже не аллены, у них нет морали, ничего, что могло бы их ограничить. Представь себе кусок стекла, который падает с высоты в пару десятков этажей. Это верная смерть — мгновенная, жестокая. Но разве стеклу есть дело до того, в чьей крови будут измазаны его осколки? Для орионцев мы — предметы, неодушевленные фигурки, которые можно расставить в любом порядке, можно заселить ими планету, а можно запросто швырнуть в огонь.
— Но с Арком ты ведь говорил, и не раз. Чем тогда он отличается от Кэнада?
— Я слишком слаб, чтобы понять его истинную силу. Если Кэнад — это существо из плоти и крови, которое считает, что его бесценная кровь стоит больше, чем наша, то Арк — это судьба. Рок. Этакий призрак неизбежности. Как понимаешь, судьбе бесполезно мстить.
— Надеюсь, что наша судьба пока что не покинула наши руки, — съязвил Джонсон, достав новую сигарету. — У тебя есть мысли насчет мотивов Запредельного?
— Есть разве что догадка. Если сравнить нашего друга из будущего с остальными, кто уходил в прошлое под тем же предлогом, то выходит…
— Подожди. Ты же говорил, что они — просто кучка сумасшедших.