Слова Майкла прервал истошный крик.
— Идиоты! — возопил министр под грохот кулака об стол. — Ни черта не делаете, только хлеб даром едите! Да я вас всех под суд отдам!
— Мне пора, сэр, — поспешно сказал Эмерсон. — Удачи вам. Держитесь.
Оставшись в одиночестве, Майкл снова погрузился в размышления и вряд ли бы отвлекся от них, если бы не Ричардс. Адмирал пронесся мимо, словно ракета, — жутко злой, с искаженными чертами и без того негармоничного лица. Министр, высунувшись из-за двери, самодовольно крикнул ему вслед:
— Скатертью дорожка, Рональд! Скажите спасибо, что вы еще не в наручниках!
Майкл сдержанно улыбнулся. Министр смерил его строгим, начальственным взглядом.
— Мне зайти, сэр? — спросил Майкл.
— Увы, — торжествующе ответил министр. — Я бы послушал вашу версию, О'Хара, но она мне уже не нужна.
Эти слова насторожили Майкла, в особености, после упоминания о наручниках.
— И погоны ваши вам тоже не пригодятся, — посмеиваясь, сказал министр. — Что, дослужились, О'Хара? Ну, идите… подождите меня в кабинете…
Глава оборонного ведомства триумфально прошествовал в коридор. Майкл хмыкнул. По правде говоря, будут на нем погоны или костюм арестанта, не имело особого значения для седьмого, умевшего проходить сквозь стены. С другой стороны, покидать поле боя ему ужасно не хотелось — тем более сейчас, когда вместо Шонга у него появился гораздо худший враг.
Кабинет министра переживал не лучшие времена. На столе возвышались горы документов; все это лежало вперемешку с десятками таблеток успокоительного и пятью-шестью стаканами воды. Майкл неспешно прошелся по мягкому ковру, бросая небрежные взгляды на картины, которыми изобиловали стены. Одно из внушительных полотен, посвященное событиям Гражданской войны, заставило его улыбнуться: центральный персонаж, с остервенением вцепившийся в древко знамени, был удивительно похож на министра, а в нижнем правом углу красовалась подпись известного художника, по совместительству его племянника.
— И вы здесь, Майкл?
Голос заставил Майкла вздрогнуть: он был уверен, что кабинет пуст.
— Вижу, и вас не пощадили, — усмехнулся Эксман, чуть приподнявшись в кресле.
— Рад вас видеть. Как вы?
— Бывало и хуже, — слабо улыбнулся генерал. — Как видите, цена победы была слегка завышена.
— Победы? — осторожно спросил Майкл.
— Ричардс нас больше не побеспокоит, — ответил Эксман, поглаживая локоть правой руки.
— И как вам удалось свалить вину на него?
— Свалить?..
— Вряд ли адмирал сам выкрутил у "Шторма" пару гаек… Вдобавок, он нагло заявлял, что никого и ничего не боится.
— Адмирал собственноручно лишил себя всех козырных карт. Он знал, что я ничего не могу с ним сделать, — так сложилась моя жизнь, но рисковать жизнями моих людей я бы этой сволочи не позволил. Вместо этого вашими жизнями рискнул я сам. Ни вы, ни Хокинс не могли представить, на что способен этот кретин. Я знал, чем все может закончиться, и подставить себя под удар было единственным способом спасти ситуацию. Иногда даже таким, как я, приходиться быть благородными.
— Вы поступили смело.
— Я поступил ужасно глупо, — ответил Эксман, подтвердив свои слова болезненной улыбкой. — Правда, благодаря моему ходу Ричардс сам дал мне шанс победить его. В подобных делах я всегда полагаюсь на одну маленькую хитрость: если у меня нет доказательств против моего врага, я делаю так, чтобы он сам признал свою вину.
— И он признал?
— Нет, конечно. Я сразу сказал, что во всем виноват только я один. Министр тут же принялся меня защищать, а Ричардс — обвинять. Вот здесь он и ошибся. Наш министр — очень упрямый человек. Ему бесполезно что-либо доказывать, а тем более, в таком наглом тоне, как это делал адмирал. Все кончилось тем, что министр стал обвинять его в том же, в чем я обвинял себя. Ричардс разозлился еще больше и перешел все дозволенные границы, после чего министр окончательно расстроился и сделал несколько радикальных кадровых перестановок.
— Каких именно?
Эксман одарил Майкла долгим взглядом.
— А таких, — ответил он, — что я больше не начальник штаба.
— Как?.. — только и смог произнести Майкл.
Секунду спустя ему уже было не до шепота.
— Да как он посмел? — выкрикнул генерал О'Хара, изумляясь абсурдности решения. — Этот психопат готов был всех перестрелять, лишь бы никто не испортил его чертову посудину!
— Вы можете не кричать так громко? — произнес Эксман с несчастным видом. — Вы когда-нибудь слышали, как скандалит наш министр? Если слышали, то поймете, о чем я.
— Извините…
— А вы, я смотрю, не рады, — заметил Эксман, пристально посмотрев на него.
— Чему не рад?
Эксман бледно улыбнулся.
— Если бы вы потрудились дослушать меня до конца, то узнали бы, что я действительно больше не начальник штаба. Я начальник объединенного комитета штабов. И, кстати, вижу перед собой человека, который займет мою прежнюю должность.
— Можно вопрос? — шепнул Майкл, чье лицо мгновенно стало таким же бледным, как и у Эксмана.
Генерал кивнул, бросив в стакан таблетку аспирина.
— Это вы рекомендовали меня на должность начальника штаба ВВС?
— Конечно, — ответил Эксман, вложив в свои слова немало душевной теплоты. — Я знал, что вы будете рады. Согласитесь: нельзя быть вечно чьим-то заместителем.
— Подождите… — проговорил Майкл, вдруг вспомнив, что из всех вопросов он забыл задать самый важный. — Вы ведь раскрыли планы Стила еще до того, как попали на авианосец?
Эксман кивнул.
— И…
Голос Майкла дрогнул.
— …и вы отлично знали, что Стил сделал со "Штормом"? Знали, что истребитель и пилот обречены?
Губ Эксмана коснулась улыбка.
— Не здесь, Майкл, — ответил он, бросив хитрый взгляд на полотно с двойником министра. — Если вы согласитесь подбросить меня за город, я отвечу на все ваши вопросы.
Отголоски бури, настигшей "Химмельсбоген", прошлись над столицей слабым дождем. Серые капли уныло били об асфальт, терялись в мелких лужицах и съеживались полупрозрачными точками на лобовом стекле.
— Боитесь, что вас выследят? — усмехнулся Эксман, кивнув на номерные знаки. Слой грязи, покрывавший таблички, делал их почти неразличимыми.
— У нас опасная работа, — отшутился Майкл.
— Мне ли не знать…
— Про выстрел вы тоже промолчали?
— Ни мне, ни Ричардсу, не было выгодно вспоминать этот эпизод.
— Неужели министр не поинтересовался, что с вами случилось?
Эксман скромно улыбнулся.
— Сказал, что повредил плечо, когда играл в настольный теннис.
Время нанизывало петли дорог на размеренное мерцание светофоров, служивших маяками в свинцово-сером море сырости. Майкл не стремился продолжать разговор: запоздалое осознание того, что невысокий брюнет, чьи пальцы медленно перелистывали записную книжку, с таким же мягким спокойствием послал Хокинса на верную гибель, засело в нем терпкой злостью.
— Вы и меня хотели спровадить в кабину пилота? — наконец, спросил он. — Идея найти другую жертву слишком поздно к вам пришла?
— Нет, — ответил Эксман. — Когда я спрашивал ваше согласие на полет, то не знал, что именно планирует Эшли. Сначала я хотел использовать вас как гаранта нашего с ним договора, но правда о планах генерала заставила меня переиграть всю партию. Почему я привез Хокинса? У вас было бы больше шансов выжить, если бы дело касалось только Стила и меня, но меньше, если бы в игру вступил идиот Ричардс. Хокинс был нейтральной фигурой: Стил не пошевелил бы и пальцем, чтобы спасти его, но к вам адмирал отнесся бы с двойной жестокостью.
— Мне слабо верится в ваши благие намерения.
— Что вы хотите доказать? — улыбнулся Эксман. — Я должен был сам лезть в кабину "Шторма"?
— Почему бы и нет? По крайней мере, это было бы справедливо.
Майкл пожалел, что произнес светлое слово "справедливость", как только генерал задал свой вопрос:
— Думаете, я бы ни за что не согласился рискнуть своей жизнью ради другого человека?