На специальной флотилии и множестве плотов армия графа Каменского форсировала переполненный весенними водами, широко раскинувший сверкающую поверхность Дунай. Чайки белыми стаями носились над переправляющимся через легендарную реку скоплением людей и лошадей. Всплескивала крупная рыба, взмывал, широко взмахивая крыльями, орел-рыболов, только что с шумом погружавшийся в глубину за своей жертвой. Держась поодаль от армейской перепраы, надутыми парусами похожие на древние ладьи славян, сопровождали армейские суда рыбацкие шаланды.
После перехода через Дунай Молдавская армия двинулась к крепости Силистрия и снова (как при Багратионе) осадила ее.
Через несколько дней ворота крепости распахнулись. С ревом и визгом размахивая саблями, большой отряд турецкой конницы вылетел в поле в том направлении, где расположился артиллерийский корпус генерала Уварова. Однако канониры, зарядив пушки картечью и подпустив турок поближе, не растерялись. Удобно расположенные орудия дали смертоносный залп.
Скорее всего, турки рассчитывали на неожиданность своего нападения. Может быть, держа в памяти голодных, замерзающих и изможденных походами прежних, осаждавших Силистрию россиян, паша и его подчиненные не ожидали такой отличной готовности артиллерии Уварова. Получив дружный и мощный залп картечью, устилая землю телами убитых всадников и с разгона, кубарем катившихся лошадей, совершившие вылазку турки в ужасе и отчаянии бросились обратно в крепость. Потери их были велики и совершенно неожиданны.
Сеславин с успехом командовал своими канонирами. Залпы его орудий были своевременны и точны. Уваров с улыбкой особого удовольствия замечал слаженные действия сеславинской команды. Затем начался постоянный, непрерывный и невыносимый обстрел крепости мортирами. В результате Силистрия пала. Турецкий гарнизон, не выдержав огня батарей, сдался в плен.
Командуя батарейной полуротой, Сеславин был вскоре направлен с диверсионным атакующим отрядом взять крепость Разград. Началась осада. Искусные выстрелы его орудий буквально смели густо высыпавших из Разграда турок. Столь точная и быстро перемещавшаяся (если требовалось) бомбардировка заставила осажденных поспешно отступить и скрыться за крепостными стенами.
– Молодец, поручик Сеславин, – наблюдая за осадой, смеялся Уваров, еще молодой, целеустремленный, всегда прекрасно выглядевший и безукоризненно одетый генерал. – Под вашей стрельбой неприятель позабыл о всякой дистракции[8]. Уже и не взывает к Всевышнему, а норовит закопаться поглубже. Продолжайте крестить османов до полной победы.
Грохот осадных орудий, клубы порохового дыма и пламя горящих домов за стеной Разграда – такая картина была длительное время перед Сеславиным, пока среди дыма и огня не замелькала белая ткань, извещавшая о сдаче города. Под прицелом заряженных картечью орудий, а также под прицелом пехотных цепей, турки стали нестройными, мрачными толпами выходить из ворот и складывать оружие в указанном месте. Затем, под конвоем егерей и пехоты, их отправляли в специально организованные для пленных лагеря.
Седобородый, в дорогой чалме и широких одеждах, расшитых золотом, трехбунчужный паша, поддерживаемый с двух сторон приближенными, медленно подъехал к сидевшему в окружении генералов и офицеров графу Каменскому.
Сойдя с коня, седобородый паша поднялся к небольшому возвышению, где находился русский главнокомандующий. Паша протянул на вытянутых руках свою саблю, заключенную в золотые ножны с узором из драгоценных камней. Затем он с усилием поклонился и произнес переведенную услужливым греком фразу, означающую капитуляцию.
– Из жалости к несчастным жителям этого города, а также по поручению моего повелителя султана Селима, я склоняю голову перед твоей доблестью, благородный противник, и перед доблестью твоих воинов. Я не сдался бы, жизнь мне не нужна. Но султан поручил мне через своего посланца исполнить его волю, а его воля являет собой волю Аллаха.
– Как зовут этого старика? – небрежно спросил граф Каменский, всегда отличавшийся бесцеремонностью и надменным нравом. – Как? Куманец-ага? Ну, ладно. Отведите его в палатку для знатных пленных. Остальных тщательно обыскать, а то азиаты могут припрятать нож. Ну и всех этих беков и… словом, в общий лагерь, под надзор егерей. А мы двигаем колонны нашей пехоты на Шумлу… так, кажется?