Александр Никитич почувствовал, что на глазах его выступили невольные слезы радости и умиления из-за поздравлений и поклонов товарищей. «Слава Богу, не забывают, молодцы… право, молодцы… Да и генералы не проглядели мое усердие и безбоязненность перед врагом…» Елизаров рассказал про взятие крепости, про храбрость наших солдатушек и чинов офицерского звания… Грустно вздыхая, упомянул о погибших, да не стал на том долго останавливаться, чтобы не печалить раненого Сеславина… «Эх, да что там… Такова наша доля военная. Не царе-дворцы, чай, не престарелые землевладетели, не чиновная партикулярная братия… Что ж, каждому свое Господь дает в жизни: кому пером скрипеть, кому в сражении смерть принимать… Как говорят русские солдаты: “либо грудь в крестах, либо голова в кустах…”»
Рана еще долго заставляля Сеславина находиться на излечении в госпитале. Да и горловое кровотечение время от времени возобновлялось и укладывало его в постель на несколько дней, а то и неделю. Когда капитан Сеславин почувствовал себя несколько лучше, уже подошла зима. Только в феврале следующего года он смог вернуться в Петербург.
Приступить к службе ему было весьма трудно. Но он принял командование над дивизионом конной артиллерии. Однако начальство следило за состоянием здоровья капитана Сеславина. Ему было предложено взять отпуск. В мае 1811 года Сеславин, получив соответствующее своему званию жалованье, «лечебные» отчисления и подорожную, выехал на Кавказ, для лечения кавказскими минеральными водами.
IV
Степи зеленели; русские леса и березовые рощи остались позади. Солнце грело уже значительно жарче, чем у финских берегов или даже над полями Средней России. От Ставрополя, казалось, наступило настоящее лето. И наконец Сеславин увидел сияющие белизной в синем небе – то отчетливо, то размыто – причудливо очерченные громады гор. Небо было высокое, воздух чист и прохладен, кое-где садики и заросли сползающих с гор лесов.
Вдоль дороги и на предгорьях расположились казачьи станицы и укрепления против немирных горцев. В крепостях стояли небольшие армейские гарнизоны.
Сеславина привезли (с ним был его вестовой Захар) в небольшое селение, где давно уже выстроены одноэтажные домики, гостиницы для приезжающих лечиться водами. Или можно было снять помещение для ночлега у местных казаков. Есть и магазины, где разными вещами торгуют армяне. Был и трактир с общим помещением и «чистым» (за перегородкой). Есть базар, маленький, пыльный, но снедь его свежа и разнообразна.
Источники, из которых пьют целебную воду, отделаны гладкими камнями. Рядом находятся скамейки для больных. Доктор-немец назначил Сеславину принимать воду внутрь и теплые ванны. Это были специально выдолбленные в камне углубления, куда стекают целебные воды. Рядом печи, на которых греют воду и добавляют в ванну. Место, где находится каждая ванна, закрыто военной палаткой, при ней находится услужитель из местных татар или казаков. Следят за производством лечения доктора-немцы и русские, специально приехавшие из Петербурга. Больных довольно много, но все это люди из ближних краев. Из России, тем более из Москвы или Петербурга, приезжают редко: боятся нападения черкесских разбойников. Хотя линейные казачьи патрули очень бдительно охраняют подходы с гор и дорогу.
На лечение своих ран Сеславин потратил почти полгода. К концу осени он возвратился в северную столицу. Разумеется, он встречался с генерал-лейтенантом графом Петром Андреевичем Толстым, который его отлично помнил по морской экспедиции в Шведскую Померанию, а затем по походу через Ганновер и Пруссию. Он помнил образцовую службу Сеславина, а также его ранения и награды в Турецкую кампанию.
Граф Толстой принял большое участие в служебном продвижении Сеславина. Он имел частое личное общение с ведущими военачальниками, военным министром, а нередко и с самим императором.
После излечения Александра Сеславина от ран и его возвращения на службу в конную артиллерию он внезапно получил назначение, которое его удивило и в то же время дало ему уверенность в своей значимости для употребления его не только как боевого офицера, но и как человека, требуемого для деятельности высших чинов русской армии.
При встрече графа Толстого с Алексеем Петровичем Ермоловым генералы обменялись несколькими фразами, имеющими отношение к дальнейшей судьбе нашего героя.
– Вы знаете ли, Алексей Петрович, высочайший приказ о назначении лейб-гвардии капитана Сеславина адъютантом к военному министру?