Он отвернулся от иллюминатора и стал листать журнал «Британские авиалинии», по которому мог следить за маршрутом самолета. Он был рад, что скоро пролетит над Монголией и, как сообщили, над Улан-Батором. Само название Улан-Батор казалось ему таинственным, полным обещаний. В молодости, когда он еще любил путешествовать, ему хотелось отправиться в Монголию и проехаться по бескрайним диким степям в компании гостеприимных кочевников. Он повернулся к своему соседу-китайцу, но тот негромко похрапывал, надев наушники. Еугенио уже закончил читать свою книгу, а до прибытия самолета в Пекин оставалось еще три часа.
— Вы интересуетесь физикой элементарных частиц? — услышал он через несколько минут.
Китаец уже проснулся и смотрел на него, широко улыбаясь. Это был очень худой мужчина лет пятидесяти, с лицом, покрытым преждевременными морщинами.
— Извините, — произнес он, — я вас, наверное, потревожил.
— Вовсе нет, — солгал Еугенио.
— Я очень люблю французский язык, — сказал китаец. — Позвольте представиться, меня зовут Чжан, точнее, Чжан Хянгунь, что означает «ароматное облако». Конечно, это не слишком удачное имя, и, честно говоря, у моих братьев имена не намного лучше, но так пожелала наша мать, — словно оправдываясь, объяснил он. — Я очень люблю французский язык, — повторил он. — И считаю, что это язык желания.
— А меня зовут Еугенио Трамонти, — представился Еугенио.
— Итальянское имя, — заметил господин Чжан.
— Да. Мои родители были итальянцами. Но сам я живу в Марселе, кстати, он очень похож на итальянский город. А, собственно, что вы имеете в виду, говоря, что французский язык — язык желания?
Господин Чжан широко раскрыл глаза и улыбнулся.
— Subjonctif[1], месье Трамонти, — произнес он с видом гурмана, — я люблю сюбжонктив. А вы нет? «Больше всего на свете я хотел бы, чтобы она упала в мои объятия», «Если я узнаю, что вы здесь одна-одинешенька, я постучу в ваше окошечко». Это очаровательно… В мире мало других языков, которые содержат столько обещаний в грамматической форме. В английском, к примеру, нет настоящего subjonctif. Это плоский язык, хотя и очень практичный, особенно в том, что касается техники. Впрочем, это не означает, что он лишен очарования.
— Вы преподаете?
— Немного, — ответил Чжан с загадочным видом, который умеют напускать на себя восточные люди. — А вы?
Еугенио отвернулся к иллюминатору. Внизу, слегка извиваясь, простирались огромные пустынные коричневатые степи.
— Я журналист, — сказал он. — Мне нужно написать несколько статей о Сиане и Пекине.
— И вы интересуетесь физикой элементарных частиц? — снова поинтересовался господин Чжан.
— Немного, правда, я дилетант и не всегда всё понимаю, — смущенно ответил Еугенио. — Это своего рода развлечение. Я иногда читаю кое-какие научно-популярные книжки, как эта.
— Она очень интересная, — заметил господин Чжан.
Еугенио с удивлением взглянул на него.
— Я астрофизик, — объяснил Чжан. — Я не читал этой книги, но у меня есть несколько статей этого автора. Теория, которую он излагает, действительно любопытна. Речь идет об относительности масштаба, не так ли?
— Да, здесь описывается фрактальный мир с бесконечным числом повторяющихся структур вне зависимости от масштаба как на микро-, так и на макроуровне. Очень увлекательно, хотя и не все понятно, — признался Еугенио.
— Как и все теории о материи, эта теория открывает не просто физические, а метафизические возможности, — объяснил Чжан. — Целый мир вокруг одного атома… Почему бы и нет? Некоторые из ваших поэтов упоминали эту возможность. Кажется, Уильям Блейк. И Пессоа. Некоторые из наших мыслителей тоже. Вы читали «Дао дэ цзин»[2]?
— Нет, — признался Еугенио.
— Прочтите его, — настоятельно произнес Чжан. — Вы увидите, что найдете в нем и Хуана де ла Круа[3], и Парменида, Гераклита, и Паскаля. В мире гораздо больше мостов, чем кажется на первый взгляд. Интуитивные знания не имеют границ.
По бортовой радиосети сообщили, что справа от самолета виден Улан-Батор. Город, раскинувший свои геометрические строения в месте слияния трех долин, показался Еугенио каким-то уродливым, забетонированным, зажатым среди коричневых холмов. На окраинах угадывались очертания юрт — больших палаток кочевников, которые постепенно переходили к оседлому образу жизни. Какая отсталость, подумал Еугенио, какая ужасная отсталость. Он извинился и встал, чтобы пойти выкурить сигарету в хвосте самолета.
2
Древнекитайский трактат (IV–III вв. до н. э.), приписываемый Лао-цзы, каноническое сочинение даосизма.
3
Иоанн Креста (1542–1591), испанский мистик и христианский писатель, прозванный «эстатическим доктором». Причислен к лику святых, признан учителем Церкви.