Но что-то изнутри точило разум Карла. Птитс словно разделился на две части. Одна яростно просила прервать чтение, помолиться Императору и забыть об этой богомерзкой листовке. Другая же принялась подсовывать ему воспоминания. Каким был Карл Птитс, когда ещё не был подавлен молитвами, праздниками и строгими учителями? Что это был за человек? «Капризное, избалованное дитя», — из глубин детства всплыл суровый голос отца. Потом Карл так старался, так стремился оправдать его высокие ожидания…
Отринув наваждение, Птитс будто снова ощутил то, что далеко спрятал от всех — даже от самого себя. Детскую непосредственность, любознательность, интерес к новому. Именно они и заставили Птитса прочесть эту листовку. Затем перед мысленным взором Карла проплыли теологические споры с Кальман, где он так смело трактовал Имперскую Библию, что это граничило с ересью. Инесса Михайловна за это занижала оценки, одноклассники язвили, что за Карлом уже вылетело Охранительное Бюро, а родители ругали и говорили, что нужно следовать общепринятой букве учебников.
И следом Карл представил себе Шери. Её улыбающееся лицо — милое и искреннее. Чёрный угловатый флаер с радиаторной решёткой, которая делала его похожим на паровоз с Древней Земли. Двух безликих штурмовиков с дубинками, ведущих девушку с мешком на голове. Молодого честолюбивого Айзенштайна с планшетом в руках и его жуткого начальника со светящимся красным глазом. То был Ужас Беллармино, полумеханическая смерть. Карл подумал о таинственном исчезновении Шери из поисковиков, после чего её в школе заменили без объяснений. А затем — о жестокости и беспринципности имперского командования, которое спланировало атаку, где погибло множество солдат, где прервалось множество молодых жизней. Карлу лишь повезло выжить. Неужели Император не любит своих детей? Неужели Его ставленники лишь лицемерно оправдывали несправедливость, что царила во всех мирах Галактики?
— Карл П!-титс! — над ухом Карла прогремел голос, который он меньше всего хотел слышать.
Птитс вздрогнул и быстро встал. Внутри него всё сжалось в комок. Рядом с Карлом вырос полковник Пандорин, нацелив на него пистолет. Чуть поодаль стояли несколько солдат, которые смотрели на них, шепчась, переглядываясь и показывая пальцами.
— Б!-ог Имп!-ератор сказал, что у п!-отерянной овцы всего две дороги — возвращение в стадо или смерть! — проревел Пандорин, непрерывно плюя в лицо Птитса, — Он б!-ыл слишком добр к врагам человечества, я же уб!-еждён, что овца с рождения должна знать место в своём стаде! Иначе стаду и Имп!-ератору она не нужна!
Карл понял, что для него назад дороги нет. Малейшее сомнение в Императоре уже означало предательство.
— За п!-рикосновение к зап!-ретным знаниям я п!-риговариваю тебя к смерти! — рявкнул Пандорин.
Полковник достал пистолет из кобуры на поясе и наставил на Карла. Призывник невольно зажмурился — красный луч лазерного целеуказателя попал в его правый глаз.
Раздался выстрел. Рядовой Птитс ощутил резкую острую боль в голове, и это было последним, что он почувствовал.
Глава 7
Глава 7
Пробуждение
Впереди было пространство. Разноцветный поток изгибался и закручивался в спираль, а затем в бублик. Казалось, что какая-то сила уносит тело, а вместе с ним и душу, куда-то дальше. Вырастали и исчезали причудливые нагромождения кристаллов, а между ними ползали покрытые шипами змеи. Приближалась чёрная дыра, конец, и когда тело в неё вошло, послышался писк.
Методичный, электронный писк и шаги людей. Как прозаично.
— Как он? — откуда-то сверху раздался голос.
— В норме, милорд, — послышался ответ, — в голову попала пуля, но мы её вытащили.
Карл проснулся и увидел лишь тьму. Пошевелился и обнаружил, что находится в узком, запертом ящике. Возможно, в гробу? Только стенки почему-то оказались мягкими и липкими, а воздух был не затхлый, но свежий и приятный, как на полях Новоэдема.
Он попытался пошевелиться ещё раз, и теперь сильнее, но тело его не слушалось, и ничего не вышло. От волнения дыхание Карла участилось. Он отчаянно хотел уйти из этого кошмара и закрыл глаза. После чего оказался в новом кошмаре.