В вестибюле Карла и Борю ждала Инесса Михайловна Кальман — их классная руководительница и учительница основ почитания Императора. Остальные ученики столпились вокруг неё, ожидая весёлой расправы над внезапно вышедшим из-под контроля «ботаником».
— Инесса Михайловна, он меня ударил, — пожаловался ей Флаеров, прикрывая нос платком и показывая на Карла.
— Именем Императора, Птитс, что произошло? — строго спросила Кальман. Её светлые кудрявые волосы напоминали Карлу щупальца кальмара.
— Торжество справедливости, — спокойно ответил ученик.
— Думаю, в этом он прав, — сказала Наталья Ивановна, выходя из учительской.
Школа стояла на крыше одного из больших серых небоскрёбов, а под ней располагались служебные помещения и офисы. Школьный двор представлял собой просторную бетонную площадку, обнесённую забором, за которым находились стоянка для флаеров и воинская часть Имперской Армии. Во дворе не было ничего, кроме бюста святого Макария Престольского, покровителя Великородины. Говорили, что раньше там стоял бюст Айнура Алмазова. На бетоне первоклашки нарисовали разноцветным мелом классики и различных животных — урсоид с Бореаля соседствовал с земным котом. Рядом учащиеся постарше написали краской из баллончиков признания в любви — чаще всего неразделённой. В сером пасмурном небе не летали флаеры — воздушное движение над зданием было запрещено, о чём свидетельствовали подвешенные в воздухе роботы-маяки.
После того, как Инесса Михайловна вернулась в свой кабинет, весь 11-А вместе с кучкой любопытных из других классов собрался у бюста святого Макария. Карл встал напротив Флаерова. Справа от Птитса был Боря, а слева — Императрина Синицына, его подруга, которую он обнимал. Он обрадовался тому, что столько людей пришло поддержать его.
— Ты ботаник и псих, нелетающий Птиц! — плевался Флаеров, до сих пор прикрывая нос платком, — я тебе ещё покажу!
— Слышь, Антигравов! — крикнул Птитс, и некоторые засмеялись, — а ты говорил всем, как тебя избили гопники в марте? Аж синяки остались, но ты врал, будто свалился с ховерборда!
Лицо Витька покраснело. Многие одноклассники посмотрели на него с недоумением.
— Да врёшь ты всё, страус хренов! — гневно сплюнул Флаеров.
— Да неужели? — переспросила Тамара Гедеванишвили, самая популярная девочка в классе, — кажется, я видела, как в подворотне бьют кого-то похожего на тебя.
— Ты за это заплатишь… — процедил Витёк, буравя взглядом Карла.
Тамара, конечно, лицемерила, раз вспомнила этот факт только сейчас. Но это уже не было важно.
— Чего ты хотел, Флаеров? — закричала она, — как только тебя к нам перевели, ты весь год доставал Карла Птитса, а теперь хочешь, чтобы он сказал «спасибо»?
Толпа поддержала её и Птитса подбадривающими возгласами.
— Ну, а ты, Борька, зачем ты заступился за него? — Витёк умоляюще посмотрел на Борю, — ты же нормальный парень, мог бы потщательнее выбирать друзей!
— Поехали отсюда, друг, — сказал Борис Птитсу. Карл отпустил Императрину и вместе с товарищем пошёл на стоянку для флаеров.
Ученики скопом отправились вслед за ними, хотя транспорт по их маршрутам приходил к другой стороне крыши. Поэтому Карл и Боря, которые жили в одном районе, ждали своего флаера под оживлённое улюлюканье толпы. Когда прилетело жёлтое маршрутное такси, похожее на вытянутую пулю, девочки весело замахали руками садящимся в него друзьям. Боря и Карл заняли свои места, и Птитс обрадовался, что шум одноклассников остался за автоматической дверью флаера. С другом он смотрел через окно, как школа постепенно исчезала вместе со своим двором, а вскоре и небоскрёб, на котором она стояла, потерялся в лесу таких же серых небоскрёбов, между которыми сновали маленькие чёрные точки летающих машин.
Глава 2
Флаер правосудия
Через полчаса Карл и Борис пили чай с булочками в небольшом кафе «У дяди Паши» на среднем ярусе города.
— Он изводил тебя весь год, Карл! — начал Боря, — я бы ему с самого начала врезал.
— Давай не будем об этом, — Карл хлебнул чаю и откинулся на спинку кресла. Он никак не мог поверить, что за этот день произошло столько событий.
Кафе было совсем маленьким — жёлтый зальчик с четырьмя столами и стойкой. Кроме Карла, Бори и робота-официанта, внутри никого не было. С экрана телевизора, подвешенного над стойкой, жёстким, решительным голосом вещал Константин Раков:
— Безусловно, у нас осталось множество неразрешённых задач — враги Великородины не дремлют! Но мы бдительны! Мы считаем нашим священным долгом покончить с бичом коррупции и предательства!