Раков был бессменным губернатором планеты Великородина с 963 года. Жизнь ему продлевали омолаживающие процедуры и кибернетические импланты, распространённые среди имперской элиты. Именно он своей железной рукой вытащил планету из кризиса шестидесятых, и благодаря ему Великородина медленно, но верно шла к процветанию.
Некоторое время друзья пили чай молча, а затем Боря продолжил разговор:
— Карл, а куда ты пойдёшь после школы?
Птитс вздохнул и нехотя ответил:
— Наверное, буду заниматься наукой. Мне нравится химия.
— Как она может кому-нибудь нравиться? — Боря поморщился, — даже физика в школе и то лучше. А потом ты что, будешь косметику делать?
Карл рассмеялся, вспомнив, как они в школе полгода зубрили названия углеводородов ряда метана, а учительница каждый урок срывалась из-за болтовни в классе.
— Ты что, Бориска! Химия — это не одна косметика, это ещё сплавы, топливо, лекарства и многое другое.
— Эх, Карл! Кому сейчас нужна твоя наука? У нашей Империи есть оружие, ресурсы, фабрики во многих мирах. Для жизни хватит. Так зачем изобретать что-то новое?
— А ты бы сам чем хотел заняться? — парировал Птитс.
— Я собираюсь пойти в армию. Думаю, это самый верный шанс улететь с этой забытой Императором планеты.
— Но и учёные часто работают не здесь. Дядя Игорь вот побывал на Кригсхайме и на Бельфлёре, — Карлу на ум пришёл его отец-во-Императоре, который посвятил себя науке и летал на конференции в разных мирах.
— Жизнь на Великородине с каждым годом становится всё хуже и хуже, — Боря наклонил голову и заговорил тише, — власти делают всё возможное — повышают зарплаты и пенсии, борются с коррупцией и прочее, но врагов человечества так просто не победишь — они бродят повсюду и подрывают нашу экономику. Говорят, охранитель Иммолато с Беллармино оставил свои дела на Рейвенхольде и прилетел сюда, чтобы помочь нашим охотиться на разрушителей.
Птитс замер в потрясении. Охранительное Бюро — правительственное учреждение, которое ловило и наказывало государственных преступников. Тот факт, что на Великородине работал не просто его агент из другого мира, а сам Ужас Беллармино, означал, что команда Матвея Руденко, главного охранителя планеты, была не в силах справиться с предателями Империи.
— Я тебе тоже советую после школы отслужить по призыву, а потом там остаться, — продолжал Борис, — повидаешь много планет и, если повезёт, покинешь Великородину.
— Ты что — идти в армию с моим здоровьем? — усмехнулся Карл.
— Да уж, лучше нюхать химикаты, — съязвил Боря.
— Был бы я в силах что-то изменить, — задумчиво произнёс Птитс.
Он собирался заниматься химией, но воспринимал науку как меньшее из предложенных ему зол. В душе же Карл хотел чего-то иного. Какие-то смутные, неуловимые, но притягательные образы манили его. И он знал, что никогда бы не нашёл то, чего хочет, ни на Великородине, ни где-то ещё в Империи.
— Нам нужно не менять, а приспосабливаться, — Борис продолжил учить друга жизни, — мы маленькие люди, и большие дела нас не касаются.
А Раков по телевизору уверял народ, что ситуация на планете под контролем и что в будущем жить станет лучше:
— Безусловно, наше время не из лёгких. Однако нам нужно помнить, что Император взирает на нас с Земли, и мы не должны подвести Его. Своей верой мы способны свернуть горы, покорить космос и раздавить наших врагов!
Когда Борис и Карл вышли из кафе, уже стемнело. Город был залит жёлтым электрическим светом. Заблестели неоновые вывески. Люди возвращались с работы, и их флаеры образовали в воздухе непрерывные ряды, которые периодически зависали в сотнях метров над землёй. С экранов на стенах домов на народ взирало строгое, властное лицо Константина Ракова. Губернатор был снят на фоне герба Империи — солнечного диска с буквой «I» в центре, от которого в разные стороны шли двенадцать заострённых лучей.
В кармане Карла запищал коммуникатор.
— Привет, мама, — он устало ответил на звонок, — да, всё хорошо, гуляю с Борей после школы. Скоро вернусь домой.
Приятели свернули с людного проспекта на среднем ярусе, миновали сияющие в свете фонарей золотые купола храма Святой Натальи Тарайской и оказались на маленькой улице, за которой находилась флаеробусная остановка. Днем это было обычное, ничем не примечательное место — серый асфальт, маленькие унылые трёхэтажные домики, припаркованные рядом с ними флаеры… Но сейчас улица почему-то была погружена во мрак — погасли ряды фонарей, и даже свет в окнах померк. «Отключение энергии», — подумал Птитс. Светилась только рекламная вывеска в конце улицы: «БАРБАЛАТ» — НЕ КОНЦЕНТРАТ! ПЕЙТЕ 200% НАТУРАЛЬНЫЙ СОК!' Но и она вскоре замигала и погасла.