В голове у меня пронеслись газетные заголовки: «Линн Эндрюс известная своим странным поведением, убита белкой в боях за территорию где-то в лесах Манитобы. Достоверные источники (белка) утверждают, что на мисс Эндрюс упал неизвестный снаряд в то время, когда она занималась непонятным рукоделием».
— Ну что ж, ты выиграла, паршивка! — крикнула я. Когда я вернулась, чтобы подобрать щит, появилась
Агнес. Она согнулась от смеха.
— Я наблюдала за тобой, — сказала она. — Эта белка многому научилась у тебя. Надеюсь, что и она смогла научить тебя хоть чему-то.
Агнес продолжая смеяться, обняла меня. Мы пошли вдоль ручья. Немного погодя она попросила меня присесть, положив между нами щит.
— Я объясню тебе смысл поведения белки. Взглянув поверх щита в темные глаза Агнес я почувствовала облегчение и расслабление.
— Неужели в действиях этой белки есть какой-то смысл? — поинтересовалась я.
Конечно. Для белки ты послужила магическим знаком. Она пришла учиться у тебя. Она посмотрела в лицо своему величайшему страху и подкралась к тебе, чтобы научиться твоей силе. Белка видела энергию, исходящую от твоего щита, и хотела проверить, откроет ли щит свою силу ей. Белка лучше видела твой щит, чем ты. Белки обладают огромной мудростью. Двуногим следует поучиться у них. Белка знает о вращении колеса времен года, она собирает орехи, грибы, ягоды, готовясь к зиме. Белке известно о еде то, о чем человек даже не догадывается. Они знакомы с духом и магией деревьев. Им известны места силы, места излучающие столько энергии, что, попав туда, человек может сойти с ума. Они знают невидимые места и могут переносить любовь одного дерева к другому. Причина, по которой белка укусила твой щит, заключается в том, что ей хотелось понять, готовишь литы некую магическую еду, припасы к грядущей зиме. Белка считала себя более грозным противником, ее больше пугал твой щит, чем ты. Даже когда ты попыталась поймать ее, она посмеялась над твоей беспомощностью. Она целилась вовсе не в тебя, а сделала приношение из своих бесценных запасов. Используй эту шишку в своем щите, потому что это отличный подарок друга, который дал силу твоему щиту. Я хочу, чтобы в свою очередь ты оставила щепотку табака для белки под ее деревом. — Агнес воздела руки к деревьям и тихонько запела сначала на кри, а потом на английском: Ты — дух белки, прыгающей по веткам, Ты белка-запасница, тебе известны все миры.
Ты память дерева, белочка-шаманка.
Ты приносишь свет на путь, затененный листьями.
Ты прыгаешь по веткам, сверкая на солнце.
Ты — видящее существо, ты белочка-шаманка
в теплой шубке.
Белочка-кормилица, белочка-дар.
Ты белочка, обучающая женщину мистической азбуке деревьев.
Слова напева и их ритм наполнили меня неимоверной силой и ощущением возрастающего благополучия и здоровья. Казалось, что вода в ручье замерла, став зеркальной, словно она отдавала свою энергию мне. Образ Агнес внезапно приблизился ко мне, будто я надела очки с диоптриями. Я ухватилась за оберег, пытаясь с его помощью восстановить равновесие. Мне показалось странным, что Агнес тоже держит щит, не выпуская его из рук. Она тянула его к себе. Я ухватилась покрепче, пытаясь сопротивляться, но безуспешно. Когда я вновь взглянула на Агнес, то меня поджидал еще один оптический обман. На этот раз ее тело, вместо того чтобы приблизиться, казалось удаленным. Я пыталась убедить себя, что подобное невозможно. Несмотря на то что подобное уже однажды случалось за время моего ученичества, я пришла в ужас. Хотелось убежать, но я не могла даже пошевелиться. Я потеряла связь с окружающим миром и быстро опустила взгляд на щит, ища в нем равновесия. К своему ужасу, я не узнала собственных рук. С ними что-то случилось. Это были ладони старухи со скрюченными пальцами, ногти больше напоминали когти. Я закатила рукав на левой руке: кожа была старая, морщинистая. Я почувствовала, что лицо у меня старое, сморщенное, сухое. Взяв прядь волос, я увидела, что они абсолютно седые.
— Что происходит? — Голос исходил из самых глубин меня, но был абсолютно непохож на мой.
Агнес тоже была другим человеком. Она склонилась над щитом, на вид ей было не больше тридцати. Она продолжала поворачивать оберег, пока я не отпустила северный край.
Теперь Агнес была еще моложе, затем подросток превратился в ребенка.
— Бабушка, пожалуйста, той мне песню Севера, — попросила маленькая девочка.
Я и не догадывалась, что знаю такую песню, но начала петь. Мой голос звучал как голос старенькой индианки: глубоко и немножко хрипловато: