Сюда же, на Волгу, эвакуировался с семьей брат Сергей — уже не моторист, как двадцать два года назад, в разгар боев на Восточном фронте, а крупный авиационный конструктор. До войны Сергей работал главным конструктором моторостроительного завода и создал весьма удачный двигатель. На самолете с этим двигателем Владимир Константинович Коккинаки совершил свой перелет в Америку. Моторы конструкции Сергея были установлены и на самолете «Родина», на котором женщины-летчицы В. Гризодубова, П. Осипенко и М. Раскова совершили известный перелет из Москвы на Дальний Восток. В обоих случаях моторы работали безупречно.
Вскоре в Москве, на базе нашего завода, возникли фронтовые ремонтные авиамастерские, и работа на старом месте, хотя и не идущая по своим масштабам ни в какое сравнение с прежней, все же началась. По ходатайству начальника мастерских я был откомандирован в его распоряжение вместе с летчиком-испытателем Грацианским, чему бесконечно обрадовался, так как тяжело переживал разлуку с семьей. Курсируя на Ли-2 между эвакуированным заводом и столицей, я каждый раз, покидая прифронтовой город, не знал, застану ли родных в живых, и, возвращаясь, каждый раз опрометью мчался на улицу Веснина, куда перебрались они временно к брату Григорию.
С моим переводом в Москву мы опять поселились в нашей прежней квартире. Жена моя, начавшая с первых дней войны работать в заводской поликлинике, выполняла еще общественные поручения по устройству детских яслей, руководила группой самозащиты нашего поселка.
Хвастливые на весь мир заверения Гитлера устроить в ноябре парад своих войск на Красной площади, как знает читатель, с треском провалились; радостные дни победы над врагом под Москвой были самыми счастливыми в первый год минувшей войны.
Читатель уже знаком с нашей заводской взлетно-посадочной полосой. Наконец-то ее размеры теперь соответствовали прибывшей сюда технике. Когда я вновь появился здесь, стоянки и весь аэродром кишмя кишел стрекотавшими самолетами По-2. Летчики, не стесненные размерами поля, чувствовали себя вольготно и, дорвавшись, как говорится, до серьезного дела, готовы были работать круглые сутки. Да так оно и выходило, хотя наибольшая активность шустрых «Поликарповых» приходилась на ночное время...
На заводском аэродроме теперь располагался ночной легкобомбардировочный полк, полностью состоящий из женщин. Не скрою, прежде я никогда не являлся сторонником того, чтобы женщины связывали свою судьбу с авиацией — слишком все-таки велика тут нагрузка для женского организма. Но с той поры в моих представлениях произошел коренной перелом... О наших замечательных летчицах-патриотках написано много, но и я скажу несколько слов.
С появлением девушек на летном поле воцарился бодрый, можно даже сказать, веселый темп жизни. Все делалось энергично, споро, команды исполнялись не иначе, как бегом. Однажды до нашего аэродрома едва дотянул, и с большим трудом сел подбитый под Ржевом «Петляков-2». На землю спрыгнул командир экипажа, молоденький, совсем еще безусый паренек. Правый бок его свободного комбинезона был изодран в клочья снарядом, пробившим кабину насквозь, снизу вверх. Казалось чудом, что ни летчик, ни штурман не только не пострадали, но даже не получили царапины. Заводские испытатели специально приходили взглянуть на изуродованную, пропахшую металлической окалиной кабину. Задерживались возле раненой машины и гостьи нашего аэродрома — девушки. И нельзя было не видеть, что останавливает их совсем не женское любопытство, а деловитый, строгий интерес бойцов, умеющих по мелким признакам и без ошибки распознать калибр снаряда и убойную силу зенитного орудия, с которым они так нередко встречаются. В тот день, когда женский полк, получив новое назначение, ушел и наше летное поле вдруг опустело, сразу бросилось в глаза, как беден задел машин, необходимых фронту. Откуда-то появился и приземлился подбитый немцами биплан «нортроп», пилотируемый нашим летчиком. «Нортроп» нуждался в срочном ремонте. Этот бомбардировщик-разведчик, незадолго до войны закупленный в числе других образцов американской техники, не оставался без дела: фронт дорожил буквально каждой лишней машиной.
Наши мастерские, несмотря на крайне тяжелую обстановку, развернули большую работу. Почти на пятьдесят процентов штат комплектовался из ремесленной молодежи, подростков: в шутку его называли «детским садом». Стоило посмотреть, как в обеденные перерывы эти рабочие, почти дети, начинали играть в цехах то в футбол, то в прятки, гоняясь друг за другом и прячась под станками, за которыми они работали! На душе становилось и горько, и радостно оттого, что вот эти самые ребята своими тонкими, худыми, не окрепшими еще руками делают такую трудную и сложную работу. Машины мы облетывали, почти не обнаруживая дефектов, что служило самым лучшим доказательством серьезности и добросовестности этих славных ребят.