– Вот ведь дурацкая коптилка! – Мунго Сент-Джон пристально следил за мучениями англичанина, оценивая его маневры. – Я сделаю с ней все, что вздумается. С каплей ветра уйдем играючи.
Капитан противника оставил попытку обойтись паровым ходом и поставил паруса, натужно пыхтя в бурлящем фарватере «Гурона», – но вдруг, нежданно-негаданно, клипер выскочил в штилевое пятно. Линия шторма четко виднелась на поверхности моря. По одну сторону зияла темная пучина, исполосованная когтями ветра, по другую мирно перекатывались океанские валы, и их горбатые гладкие спины отливали бархатистым блеском.
Как только «Гурон» пересек границу, шум ветра, непрерывно стоявший в ушах многие недели, сменился неестественной жутковатой тишиной. Корабль, прежде полный жизни и рвавшийся вперед, подобно морскому чудовищу, теперь бесцельно болтался на волнах, как бревно. Паруса наверху полоскались и хлопали от завихрений воздуха, порожденных беспорядочной качкой, такелаж трещал и гремел – казалось, мачты вот-вот вывалятся из гнезд.
Противник за кормой упорно продвигался вперед, быстро уменьшая разделявшую корабли дистанцию. Черный столб угольного дыма поднимался отвесно в неподвижном воздухе, придавая преследователю торжествующе-грозный вид. Мунго Сент-Джон бросился к передним поручням юта и всмотрелся – всего в двух-трех милях по курсу свирепый ветер рвал в клочья темно-синие пенистые гребни, но перед носом корабля простиралась лишь маслянистая рябь.
Черный корабль неумолимо приближался, высоко выбрасывая дым в яркую синеву неба. Орудийные порты были открыты, демонстрируя толстые стволы 32-фунтовых пушек. Бурлящий след от винта за кормой искрился белизной в солнечном свете.
«Гурон» полностью потерял ход, и рулевой больше не мог держать курс. Судно бессильно дрейфовало, зарываясь носом в волны и медленно разворачиваясь бортом к преследователю.
На мостике у британцев уже можно было различить трех офицеров. Носовое орудие снова выстрелило – ядро взметнуло высокий столб воды так близко к борту «Гурона», что вода обрушилась на палубу и потекла в шпигаты.
Мунго Сент-Джон с отчаянием оглядел горизонт, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки возвращения ветра, и наконец сдался.
– Поднять флаг, – бросил он помощнику и приник к подзорной трубе – выяснить, какое замешательство это вызовет на мостике у преследователей. Яркое цветное полотнище взвилось на грот-рее, обвиснув в неподвижном воздухе.
Такой флаг англичане ожидали увидеть меньше всего. Они подошли настолько близко, что на лицах офицеров ясно читались разочарование и смущение.
– Не видать вам призовых денег – на сей раз уж точно, – с мрачным удовлетворением пробормотал Сент-Джон, щелчком складывая трубу.
Военный корабль подошел к «Гурону» на расстояние оклика и развернулся бортом, угрожающе выставив жерла 32-фунтовых пушек. Самый высокий офицер на мостике был, по-видимому, старше всех. Шагнув к ближнему борту, он поднес к губам рупор:
– Что за корабль?
– «Гурон», из Балтимора и Бристоля, – крикнул в ответ Мунго Сент-Джон, – идем с торговым грузом к мысу Доброй Надежды и в Келимане.
– Почему не остановились по сигналу?
– Потому что, сэр, я не признаю за вами права останавливать суда Соединенных Штатов Америки в открытом море.
Оба капитана понимали, насколько сложные и противоречивые проблемы подразумевал такой ответ, однако британец раздумывал лишь мгновение.
– Признаете ли вы, сэр, мое право удостовериться в государственной принадлежности и порте приписки вашего судна?
– Поднимайтесь на борт, капитан, и удостоверьтесь – но прежде зачехлите орудия. Только сами, а не кто-нибудь из младших офицеров.
Мунго Сент-Джон не мог упустить случая вдоволь поиздеваться над англичанами, все еще злясь на прихоть погоды, позволившую чужакам догнать его.
С «Черной шутки», демонстрируя безукоризненную выучку, спустили на волны шлюпку, которая быстро подошла к «Гурону». Капитан вскарабкался по штормтрапу, а гребцы отвели суденышко от борта и застыли в ожидании.