Адмирал не сомневался, что еще не раз хлебнет горя с этим капитанишкой, прежде чем закончит службу, получит причитающийся ему титул и удалится на покой в уединенное поместье в Суррее. То, что настоящих неприятностей пока не случилось, можно было объяснить лишь крайним везением. Припомнив калабарский инцидент, Кемп с трудом удержался от раздраженной гримасы.
Кодрингтон появился в Калабаре ясным июньским утром. Пять аргентинских невольничьих кораблей заметили верхушки его парусов за тридцать миль и принялись лихорадочно разгружаться. Когда «Черная шутка» подошла к берегу, пять капитанов самодовольно ухмылялись: их трюмы были пусты, а две тысячи несчастных рабов длинными рядами сидели на корточках на пустынном пляже. Что еще приятнее, экватор был в добрых двадцати милях к северу, а значит, работорговцы находились вне пределов юрисдикции британского флота. Невольничья база в Калабаре на то и была рассчитана, чтобы воспользоваться лазейкой в международном соглашении.
Однако самодовольные ухмылки сменились негодованием, когда на «Черной шутке» выкатили пушки и под их прикрытием спустили на воду шлюпки с вооруженными матросами. Испанские капитаны, плавающие для удобства под флагом Аргентины, горячо и красноречиво протестовали против незаконного вооруженного вторжения.
– Мы не досмотровая команда, – спокойно объяснил Кодрингтон старшему из них. – Мы вооруженные советники, и вот наш совет: загружайтесь снова, да поскорее.
Испанец продолжал размахивать руками, пока пушечный выстрел не привлек его внимания к пяти веревочным петлям, свисающим с нока реи канонерской лодки. Испанец не сомневался, что петли вывешены лишь для устрашения, но, взглянув в ледяные сапфировые глаза молодого английского офицера, решил, что держать пари не готов.
Как только рабы вернулись в трюмы, самозваный вооруженный советник дал очередной непрошеный совет. Невольничьей флотилии предлагалось сняться с якоря и взять курс на север. Через пять часов капитан Кодрингтон тщательно измерил высоту солнца, сверился с таблицами, а затем попросил испанского капитана проверить его вычисления и подтвердить, где находятся суда, после чего немедленно арестовал его и реквизировал все пять кораблей – «вооруженные советники» тут же и без каких-либо осложнений сменили статус, превратившись в призовую команду.
Кодрингтон привел пять захваченных судов в Столовую бухту, адмирал Кемп выслушал рассказ испанцев об обстоятельствах их пленения и тотчас же слег с желудочными коликами и страшной мигренью. Лежа в полутемной спальне, он продиктовал сначала приказ, предписывавший Кодрингтону оставаться на корабле, а кораблю – на якорной стоянке, а затем – гневный отчет первому лорду адмиралтейства.
Этот эпизод, который вполне мог бы окончиться для Кодрингтона трибуналом и пожизненным списанием на берег, а для адмирала – преждевременной отставкой и крушением надежд на дворянство, неожиданно принес обоим богатство и способствовал карьере. Парусный шлюп, доставлявший в Англию донесение Кемпа, разминулся посреди океана с другим кораблем, который шел противоположным курсом и вез депеши командующему Капской эскадрой – от того же первого лорда, а также от министра иностранных дел. Адмиралу вменялось в обязанность применять «пункт о специальном оборудовании» к судам всех христианских держав, за вопиющим исключением Соединенных Штатов Америки, на всех широтах, как к северу, так и к югу от экватора. Распоряжение датировалось четырьмя днями ранее рейда Кодрингтона на Калабар, что сделало его действия не только законными, но и в высшей степени похвальными.
Качнувшись на краю пропасти, карьера Кемпа вновь обрела устойчивость. Шансы на титул упрочились, а личный счет в банке Куттса на Стрэнде пополнился на кругленькую сумму. На следующей сессии Смешанной судебной комиссии в Кейптауне пятерка испанцев была признана виновной. Доля Кемпа в общей сумме призовых денег составила несколько тысяч фунтов стерлингов, доля капитана – почти вдвое больше, и вдобавок оба получили личные благодарственные письма от первого лорда адмиралтейства.
Однако все эти награды ничуть не увеличили ни доверия, ни симпатии адмирала к своему подчиненному, и теперь он с растущим ужасом выслушивал его просьбу дать санкцию на досмотр американского торгового клипера, который сейчас пользовался гостеприимством кейптаунского порта.