-- Это библиотека моего мужа, -- сказала она. -- Когда он дома, то любит принимать гостей здесь, а если их оказывается слишком много, мы открываем двери в маленькую столовую рядом.
Маленькая столовая рядом когда-то была моей детской. Синьора распахнула обе створки двери, и я с удивлением увидел, что строго по центру комнаты стоит стол, накрытый на одну персону. Мне вспомнился беспорядок, в каком я ее оставил: маленькие машинки, разбросанные по полу, две пустые консервные банки, заменявшие собой гараж.
-- Вермут -- на серванте, -- сказала синьора Бутали. -- Кампари тоже. Бокалы -- на сервировочном столике. Будьте любезны, отвезите его в библиотеку.
Она уже все расставила по своему усмотрению и достала сигареты, когда в дверь позвонили.
-- Наверное, Рицци, -- сказала она. -- Я рада, что вы здесь. Она держится слишком официально. Профессор Риццио -- декан педагогического факультета, а его сестра отвечает за женское студенческое общежитие.
Она вдруг изменилась, словно помолодела, и в глазах появилось выражение ранимой беззащитности. Видимо, когда ее муж был дома, то груз светского общения лежал на его плечах.
Я вновь вошел в роль групповода и, стоя около сервировочного столика, ждал ее команды разливать вермут. Она пошла встречать посетителей, и до меня долетели приглушенные звуки обычных в таких случаях комплиментов. Затем она ввела гостей в комнату. Оба они были пожилыми, седовласыми и сухопарыми. У него был изможденный вид человека, который всегда по горло занят работой и всю жизнь проводит за письменным столом, постоянно заваленным входящими и исходящими документами. Я так и видел, как он отдает никчемные распоряжения своим подчиненным. У его сестры был более представительный вид, и держала она себя с достоинством древнеримской матроны. Я пожалел бедных студенток, живущих под ее правлением. Я был представлен как синьор Фаббио, временный помощник библиотекаря. Синьорина слегка наклонила голову и тут же повернулась к хозяйке дома осведомиться о здоровье ректора.
Профессор Риццио озадаченно смотрел на меня.
-- Извините, -- сказал он, -- но я никак не припомню вашего имени. Как давно вы работаете в библиотеке?
-- С пятницы, -- сообщил я ему. -- Меня принял синьор Фосси.
-- Значит, ваше назначение шло через него? -- спросил он.
-- Да, профессор, -- ответил я. -- Я обратился к синьору Фосси, и он разговаривал в регистрационном бюро...
-- Право, -- прокомментировал мои слова профессор, -- я удивлен, что он не проконсультировался со мной.
-- Полагаю, он не хотел вас тревожить по такому пустячному делу, -пробормотал я.
-- Любое назначение, даже самое незначительное, представляет интерес для заместителя ректора, -- сказал он. -- Вы откуда?
-- Я работал в Генуе, профессор, -- ответил я. -- Но мой дом в Турине. Там я окончил университет. Я имею степень по современным языкам.
-- Хоть в этом повезло, -- сказал он. -- Это больше того, что имеют другие временные сотрудники.
Я спросил, что он будет пить, и профессор попросил немного вермута. Я налил ему вермута, и он отошел от меня. Синьорина Риццио сказала, что пить вообще не будет, но после протестов синьоры Бутали снизошла до стакана минеральной воды.
-- Так вы работаете в библиотеке? -- спросила она, подавляя меня своим величием и фигурой.
Как и у большинства мужчин ниже среднего роста, высокие женщины будят во мне все самое худшее.
-- Я провожу там время, синьорина, -- сказал я. -- Сейчас я в отпуске, и такая работа мне подходит.
-- Вам посчастливилось, -- заметила она, не сводя с меня пристального взгляда. -- Многие студенты третьего или четвертого курса были бы рады получить такую возможность.
-- Вполне возможно, синьорина, -- проговорил я небрежно-любезным тоном. -- Но я не студент. Я групповод, который говорит на нескольких языках и привык сопровождать группы международного значения по крупнейшим и наиболее значительным городам нашей страны -- Флоренции, Риму, Неаполю...
Мое нахальство привело синьорину в немалое раздражение, что не замедлило отразиться на ее лице. Она пила минеральную воду маленькими глотками, и ее горло подрагивало по мере прохождения жидкости. Еще один звонок в дверь избавил ее от продолжения беседы. Моя хозяйка, все время прислушивавшаяся, не зазвонит ли звонок, обернулась ко мне с красноречивым румянцем на щеках.
-- Прошу вас, откройте за меня, -- сказала она. -- Это, наверное, профессор Донати.
Она продолжила разговор с профессором Риццио, пытаясь скрыть душевное волнение под несвойственным ей оживлением. Групповод пьет редко. Не осмеливается. Однако сейчас я под неодобрительные взгляды синьорины Риццио проглотил бокал вермута и, извинившись, направился к двери. Альдо уже открыл ее -- вне всякого сомнения, он был в этом доме persona grata -- и хмуро смотрел на стул с брошенным на него плащом профессора Риццио. Затем его взгляд упал на меня. Хоть бы искра воспоминания. Хоть бы проблеск интереса.
-- Синьора Бутали ждет вас, -- проговорил я с большим трудом.
-- Полагаю, что так, -- сказал он. -- Вы кто?
-- Моя фамилия Фаббио, -- ответил я. -- Вчера вечером я имел честь увидеться с вами в герцогском дворце. Я был с синьориной Распа.
-- Ах да, -- сказал он. -- Да, помню. Надеюсь, вы приятно провели время.
Он не помнил. И его совершенно не интересовало, что я думаю об этом вечере. Он направился в столовую, точнее, в библиотеку, и с его появлением комната сразу ожила.
-- Привет, -- крикнула синьора Бутали.
-- Доброе утро, -- отозвался он, делая легкое ударение на слове .
Он склонился над протянутой ему рукой, поцеловал и тут же повернулся к синьорине Риццио. Не спрашивая, чего он хочет, синьора Бутали налила полбокала кампари и подала ему.
-- Благодарю, -- сказал он и, не глядя на нее, принял бокал.
В дверь снова позвонили, и я, взглядом испросив согласие хозяйки, пошел открывать. Эти мелкие обязанности на время отвлекли меня и помогли унять опасное дрожание рук. На пороге передо мной стоял синьор Фосси, сопутствуемый некой дамой. Увидев меня, он слегка опешил и тут же представил даму как свою жену. Вот уж никак не ожидал, что он женат.
-- Синьор Фаббио временно помогает нам в библиотеке, -- объяснил он ей и в ответ на мой вопрос о его самочувствии поспешно ответил, что совершенно выздоровел.