-- А теперь, -- сказал я, -- вы можете расслабиться.
Единственным ответом на мою дежурную улыбку послужили натянутые кивки. Я вышел из чайной и направился по виа Кондотти в сторону бара. Мне было необходимо выпить. Перед моими глазами стояли заостренные смертью орлиные черты убитой женщины. Убитой из-за того, что я вложил ей в руку десять тысяч лир.
Теперь я был уверен, что не ошибся. Прошлой ночью она узнала меня и назвала Бео, когда я бежал через улицу. Я не видел ее больше двадцати лет, но это была Марта.
ГЛАВА 3
Когда полицейские расспрашивали учительниц, я мог бы заговорить. Мне давали такую возможность. Они спросили, была ли женщина на церковной паперти, когда мы возвращались в отель. Момент был самый подходящий.
-- Да, -- мог бы сказать я. -- Да, я дошел до конца улицы и она была там. Я подошел и вложил ей в руку десятитысячную ассигнацию.
Я представил себе удивление, мелькнувшее в глазах полицейского.
-- Десятитысячную ассигнацию?
-- Да.
-- Который был час?
-- Вскоре после полуночи.
-- Вас видел кто-нибудь из вашей группы?
-- Нет.
-- Деньги принадлежали вам или ?
-- Я их только что получил. В знак признательности.
-- Вы имеете в виду чаевые?
-- Да.
-- От одного из ваших клиентов?
-- Да. Но если вы его спросите, он откажется.
Здесь полицейский попросил бы дам удалиться, и дальнейший допрос продолжался бы в более жестком тоне. Я не только не мог представить свидетеля, видевшего, как одинокий варвар дает мне деньги, но не мог даже привести убедительный в глазах полиции мотив такого подарка. Получалась какая-то бессмыслица.
-- Вы говорите, что вспомнили алтарный образ, который напугал вас в детстве?
-- Да.
-- И поэтому вложили десять тысяч лир в руку незнакомой женщины?
-- Это произошло очень быстро. У меня не было времени подумать.
-- Полагаю, у вас никогда не было ассигнации достоинством в десять тысяч лир. Вы выдумали всю эту историю, так как считаете, что она обеспечит вам алиби.
-- Какое еще алиби?
-- Алиби на момент убийства.
Я расплатился за выпивку и вышел на улицу. Начался дождь. Справа и слева от меня, словно грибы, раскрылись зонты. На меня натыкались девушки с забрызганными ногами. Застигнутые врасплох туристы толпились в дверях зданий. Мои учительницы уютно расположились в английской чайной. Погода нарушила все дневные планы, и мистеру Хайрэму Блуму придется собрать свою группу на Форуме и препроводить ее к Беппо и автобусу.
Я поднял воротник пальто, надвинул шляпу на глаза и, петляя по боковым улочкам, направился на виа дель Тритоне в римскую контору . Было около четырех часов, и, если повезет, я мог застать своего приятеля Джованни за рабочим столом, хоть он и любитель продлить обеденный перерыв. Мне повезло. Джованни оказался на своем рабочем месте в дальнем углу комнаты и, как всегда, разговаривал по телефону. Увидев меня, он в знак приветствия поднял руку и указал на стул. Контора была почти пуста, если не считать нескольких туристов, которые нетерпеливо напирали на барьер в центре комнаты, требуя переноса заказа, замены номера в отеле и так далее.
Джованни положил телефонную трубку, пожал мне руку и улыбнулся.
-- Разве ты не в Неаполе? -- спросил он. -- Хотя нет, что я говорю. Неаполь -- завтра, к счастью для тебя и твоей маленькой компании. Рим с каждым днем становится все невыносимее. Удачная поездка?
-- Так себе. Но жаловаться не приходится. Варвары и говяжьи туши. Народ довольно славный.
-- Хорошенькие девушки?
-- Кровяное давление не поднимут. Кроме того, где взять время? Поработай, как я, групповодом.
Он рассмеялся и покачал головой:
-- Так чем я могу быть тебе полезен?
-- Джованни... Мне нужна твоя помощь. У меня неприятности.
На его лице появилось сочувственное выражение.
-- Я хочу, чтобы ты нашел мне замену для поездки в Неаполь.
-- Абсолютно невозможно, -- взорвался Джованни. -- Здесь у меня никого нет. К тому же центральная контора...
-- Центральной конторе знать необязательно. Во всяком случае, не сразу. Джованни, ты уверен, что никого нельзя раскопать? А если бы у меня случился аппендицит?
-- У тебя аппендицит?
-- Нет, но если это поможет, я могу его придумать.
-- Не поможет. Говорю тебе, Армино, я ничего не могу сделать. У нас нет замены, никто в конторе не слоняется без дела только потому, что тебе понадобился отпуск.
-- Джованни, послушай. Отпуск мне не нужен. Я хочу, чтобы ты поставил меня на северное направление. Разумеется, временно.
-- Ты имеешь в виду Милан?
-- Нет... Подойдет любой тур в сторону Адриатики.
-- Для Адриатики слишком рано, и тебе это известно. Раньше мая на Адриатику никто не ездит.
-- Ну, тогда не обязательно автобус, сойдет индивидуальный клиент, желающий посетить Равенну, Венецию.
-- Для Венеции тоже слишком рано.
-- Для Венеции никогда не рано. Джованни, прошу тебя.
Он стал рыться в бумагах, которые лежали перед ним на столе.
-- Ничего не обещаю. Может, завтра что-нибудь и подвернется, но времени почти не осталось. Завтра в два часа дня ты уезжаешь в Неаполь, и если мне не удастся сделать двойной ход, ничего не выйдет.
-- Знаю-знаю, но постарайся.
-- Наверняка женщина?
-- Конечно, женщина.
-- А подождать она не может?
-- Скажем так -- я не могу ждать.
Он вздохнул и снял телефонную трубку.
-- Если будут новости, я сообщу в , чтобы ты мне позвонил. Чего не сделаешь для друзей...
Я вышел от Джованни и направился в английскую чайную. Дождь перестал, и запоздалое солнце изливало лучи на головы прохожих. Если Джованни не найдет мне замену, все равно придется что-то предпринять. Я сделал шаг. Но куда? Этого я не знал. К умиротворению усопшей или к собственной совести? Все же я мог ошибиться и убитая женщина -- не Марта. Если это так, то, хоть я и считал себя невольным соучастником убийства из-за того, что вложил ей в руку десять тысяч лир, я неповинен в другом, более тяжком грехе. Если же это Марта, то нет, повинен. Возглас делал и меня убийцей, таким же убийцей, как сам преступник -- вор, пустивший в дело нож.
Придя на пьяцца ди Спанья, я увидел, что мое стадо уже покончило с чаем и садится в автобус. Я подошел к ним. По возбужденным лицам учительниц я понял, что они уже успели рассказать всю историю. Они переживали свой краткий звездный час.