========== 1. Храбрец ==========
Маленький городок в двух часах езды от Атланты представлял собой действительно убогое зрелище, особенно для жителя столицы штата Джорджия. Пыльная дорога петляет между высокими деревьями, уже сейчас подсказывая, что их ждет дальше: полная глушь и отсутствие цивилизации за исключением телевизора, который если и будет что-то ловить, то каких-нибудь два скучных канала. Но Рик не хотел накручивать заранее, поэтому молча жевал жвачку, убеждая себя, что в этом городке он точно найдет, чем заняться. Вот только…
Стоит проехать указатель, как разочарование бьет под дых, вынуждая сдерживать злые ругательства, так и готовые сорваться с языка. Отец, сидящий на водительском месте, бросает осуждающий взгляд на него, как будто услышав мысли. Так и говоря всем своим видом: «Это твое наказание». И все из-за чего? Из-за того, что Уолш попросил его подержать у себя журнал, который оказался так глупо обнаружен отцом. И теперь Рика ждала ссылка, иначе и нельзя было назвать.
За окном мелькают маленькие пыльные домики, единственный кинотеатр, который, похоже, уже лет сто как не работал, и большая мусорка, от которой поднимается темный туман, наполняющий воздух запахом жженой резины. Все такое бесцветное, что Рику захотелось открыть какой-нибудь комикс, чтобы проверить, не потерял ли он способность различать цвета. Определенно, это будет самое тоскливое лето из всех.
Отец аккуратно двигается по узким улицам, кружа по ним, выбирая самый длинный путь. Создавалось острое ощущение того, что тот пытался показать, насколько все плохо, и здесь Рик уж точно не сможет разочаровать его, потому что не найдет чем себя занять. Машина наконец-то подъезжает к безликому двухэтажному домику, не отличающемуся от других совершенно ничем. Все такой же коротко постриженный газон, один единственный вылинявший на солнце фламинго и выложенная камнями дорожка, ведущая к покосившемуся крыльцу.
— Вылезай, — грубо говорит отец, даже не поворачиваясь к нему. — И чтобы без твоих выходок. Не позорь и себя, и меня. Один звонок, и я отправлю тебя в военный лагерь.
— Да, сэр, — сквозь зубы шипит он, хватая рюкзак.
С одной стороны, было плохо оказаться так далеко от привычной жизни, а если посмотреть с другой, он наконец-то избавится от тяготящего его надзора отца, от его осуждающего взгляда, вечно сверлящего макушку. Порой Рику казалось, что мужчина просто ненавидит его и с радостью сдал бы в интернат, если бы не мать.
Юноша закидывает сумку за спину, наконец-то выпрямляясь, лучше оглядываясь вокруг. Однако глазу просто не за что зацепиться. Все так же серо и неуютно, как и казалось с первого взгляда. Спасибо отцу, отличное наказание придумал всего лишь из-за какого-то идиотского журнала. Рик громко фыркает, ничуть не скрывая своего раздражения, и чеканя шаг направляется к двери. Под ногами, скрипя, проседают уже подгнившие доски, вблизи становится видна и облупившаяся местами краска, и пятна на окнах, и даже в углу… паутина?
— Отойди.
Отец грубо толкает в плечо, вынуждая отступить на несколько шагов, и стучит в дверь. Кусочки краски словно снег оседают на пол, пачкая носки идеально начищенных туфель. А на дереве, кажется, появляется небольшая вмятина.
— Где же она… — раздраженно бурчит мужчина, притаптывая на месте, и вновь косится на часы, как будто это могло ускорить людей. — Я из-за тебя теряю драгоценное время.
— Мог бы и не вести меня сюда.
— Поговори мне еще.
Отец замахивается, заставляя инстинктивно дернутся. Но в этот раз Рику практически удается сдержаться и не втянуть шею в плечи, не сжаться в попытке избежать наказания. Вместо этого он поднимает взгляд, с вызовом смотря на мужчину, показывая, что в этот раз не боится. Желваки играют на грубом лице, отец стискивает губы в плотную линию, явно находясь в шаге от того, чтобы публично ударить его. И именно в эту секунду распахивается дверь, выпуская тетушку.
— Ох, я ждала вас к вечеру, — произносит она, прилипая взглядом к Рику. — Господи, как же ты вырос. Возмужал.
Юноша тяжело выдыхает, когда женщина крепко обнимает его, выбивая дыхание. Впрочем, это было и к лучшему, от ее слишком сильных духов хотелось чихать, а в носу начало свербеть.
— Здравствуйте, тетя Монро, — слегка наклоняясь, выдыхает Рик, когда женщина наконец-то отпускает его. — Вы прекрасно выглядите.
Он врал, безбожно врал. Женщина выглядела постаревшей на все десять лет, но ее можно было понять. Потеря сына не могла пройти так просто. Хорошо, что она не совершила какую-нибудь глупость.
— Просто Диана, дорогой, просто Диана. Не нужно мне теткать, я не такая уж и старая.
— Я оставляю Рика на два месяца, — привлекая к себе внимание, говорит отец. — Не давайте ему спуска.
— Езжай уже, — отмахивается она от мужчины. — Тебе же не терпится вернуться на работу. А Рику нужно отдохнуть.
Не давая никому прийти в себя, женщина сжимает его плечо, впихивая в дом, и захлопывает дверь прямо перед лицом отца, отрезая их. Вот и все. Можно сказать, Рик остался один. Без друзей, без родителей, практически на вольном попечении. Неплохо.
Юноша с удивлением оглядывается, знакомясь с домом, в котором ему придется провести так много времени. Несмотря на то, что Диана была сестрой его матери, они редко общались. За всю жизнь Рика Монро с сыном была у них только два раза и никогда раньше не приглашала в гости, а может, просто родители не хотели ехать сюда, считая это место слишком скучным. Правду Граймс уже не узнает, да и было это не так уж и важно.
Внутри дом выглядел намного лучше, чем снаружи. Здесь уже ощущалась любовь в обстановке, полы блестели чистотой, ни одной пылинки, даже на торшере с хвостиком перегрызенных каким-то животным проводов. Полки украшены белыми кружевными салфетками, которые явно вязали сами, и везде были фотографии. Их было так много, что Рик сначала впадает в ступор, стены выглядели как альбом, просто гигантского размера.
— Это наш сынок Спенсер. Ты помнишь его?
Диана с нежностью проводит по рамке одной из фотографий, стирая невидимую пыль, в глазах блестят слезы.
— Немного, — честно признается Рик.
Неожиданно становится крайне неуютно, как будто покойник смотрел на него прямо с этих фотографий. По спине ползет холодок, забираясь прямо в мозг, чтобы в будущем потерзать его еще играми воображения.
— Хороший был мальчик, — грустно произносит она. — Ну ладно, не будем об этом. Сходи прими душ с дороги, а я приготовлю тебе одежду.
Улыбка на губах женщины выглядит слишком болезненной, неправильной, словно кто-то надел на нее неподходящую восковую маску.
— У меня есть своя, — переводя взгляд на укрытую ковром лестницу, говорит Рик.
— Нет, нет. Все это мы перестираем, а то на улице все пропылилось, наверное. А я подготовлю все свеженькое, хорошее. Даже и не думай спорить со мной. Пошли, провожу тебя в комнату.
Под ногами едва слышно, но все же скрипит деревянная лестница, и даже ковер не помогает с этим. И сразу же по привычке возникает мысль о том, что сбежать в тихую будет сложнее, чем дома. На втором этаже намного темнее, на стенах полное отсутствие каких-либо картин или даже фотографий, так странно отличающее этот этаж от первого. Единственное окно, которое должно было освещать узкий коридор, завешено плотной, не пропускающей свет шторой, создающей напрягающий полумрак.
Здесь всего четыре комнаты, как объясняет Диана: спальня, туалет, ванная и комната Рика. Граймс заглядывает в нее, недовольно отмечая, что раньше она принадлежала Спенсеру. И, судя по всему, с момента его ухода здесь ничего не менялось. На кровати лежит красная толстовка, а рядом валяется раскрытая книга. На стене плакат популярной группы. И Рик уверен, что под матрасом найдет пару интересных журналов, которая Диана хоть и нашла, но не смогла заставить себя выкинуть.
— Можешь переставить, если что-то будет мешать, — торопливо говорит женщина. — Только не выкидывай ничего, пожалуйста. Просто складывай в сундук. Да и вещи не стесняйся, бери, чувствуй себя как дома. А сейчас бросай сумку и иди мыться.
Диана хлопает его по пояснице, когда Рик проходит мимо, провожая его настойчивым взглядом. Вынуждая поежится от вновь возникшего неприятного ощущения. Но стоит прикрыть за собой дверь, как все исчезает. Эта комнатка оказалась самым уютным местом в этом доме. Светлая, чистая, приятно пахнущая гелем для душа и шампунем. Сама ванная прикрывалась плотной шторкой, не позволяющей разглядеть даже силуэт моющегося, и это слегка спасало от того, что на двери полностью отсутствовал шпингалет. В углу небольшая тумба, на которой лежит идеально белое махровое полотенце, приятно прикасающееся к коже. А на зеркале, в стаканчике с именем «Рик» покоилась новенькая зубная щетка и нормальный станок, чтобы сбрить то, что могло бы отрасти.