Пойду-ка я женишку своему пожалуюсь. Глядишь полегчает.
Пошла. Нашла этого козлика мохнорылого на террасе с какой-то фрейлиной в обнимку. Фрейлина, как меня увидела, с лица спала и бегом бежать. Вальдора это не обрадовало. Зверем на меня глянул и ядовито так поинтересовался:
— Что, о прекрасная предметница, соскучилась?
— Нет, страшно мне, — не стала я скрывать, и выложила ему все как есть. А что? Я одна, что ли должна ходить и переживать? Пусть тоже переживает… хотя ему то что переживать? Артефакт и прочее связанное с моим папой это сугубо мои личные проблемы.
Мне всегда нравились блондинки. Особенно такие вот, пухленькие, розовые, с ямочками на щечках и прочих интересных местах. А к этой вот фрейлине у меня вообще трепетные чувства давно образовались. Это ведь из-за нее у нас с Терином конфликт вышел. Ну, допустим, не совсем из-за нее, много чести, но принять в нем участие ей довелось. Как же ее зовут-то? А, какая разница!
Как она ко мне прижимается-то, а! Мммм, какая шейка! А что у нас там дальше? Ну что опять такое?! Нимфа моя прелестная срывается с места, взметнув пыль подолом, и ускакивает прочь.
Ну конечно, что бы ей не ускакать?! Моя драгоценная невеста собственной персоной! Надо подумать о том, как прекратить этот фарс со свадьбой, а то моя личная жизнь стремительно несется под хвост коту Василию.
— Что, — спрашиваю, — о прекрасная предметница, соскучилась?
Стараюсь вложить в голос максимальное количество сарказма, только вот зачем стараюсь? Можно подумать, сарказм этот когда-то мешал ей делать то, что у нее левая пятка захотела.
— Нет, страшно мне, — отвечает Дульсинея.
А вот это что-то новенькое. Если уж случилось нечто, способное напугать эту мою безмозглую воительницу, значит, и мне нужно подумать о том, как обезопасить тылы.
— Присаживайся, — говорю, — рядом на скамеечку. Помилуемся с тобой, как жених с невестой.
— Я тебе помилуюсь! — бормочет она. Но послушно опускает свою тощую задницу рядом.
Я нежно приобнимаю ее за плечики (это для отвода глаз), со сладкой улыбкой наклоняюсь к ее уху и шепчу:
— Рассказывай, что случилось.
Рассказ ее мне не нравится. Хорошо, конечно, что Дукус в ее тапке магический предмет не узнал. Спасибо Терину, за то, что успел вбить в свое время в эту бестолковую рыжую голову азы магии. Но вот то, что кулон с александритом, якобы оставленный в ином мире, на самом деле в корсаже моей невесты лежит, это плохо. Хотя…
— Терин знает про кулон?
— Конечно, знает!
— И, теретически, ты могла наплести ему о том, что кулон в твоем мире остался?
— Я ему сначала так и сказала.
— Вот и чудненько, значит, Терин с помощью кота своего кулон и забрал. Ты же здесь совершенно не причем. Можешь рыдать, заламывать руки, и верещать на каждом углу, что папенькино наследство пропало.
Невеста моя драгоценная замирает на минуту, а потом поворачивает ко мне лицо и яростно шипит, не забывая при этом улыбаться:
— Ах ты, гавнюк иномирский! Ты, значит, решил все стрелки на Терина перевести!
— И что? — удивляюсь я, — его все равно казнят.
Дуся бледнеет.
— Что значит, все равно казнят?
— Дуся, — смеюсь я, — дорогая, так вопрос сейчас стоит не о том, казнить мага, или не казнить, а лишь о том, где и как. Ну и, конечно, что делать с его выжившими помощниками.
Это мне папа вчера объяснил. Ну да, конечно, судьба чернокнижника меня тоже интересует. Теоретически.
— Я, — продолжаю, — понятия не имею, за что Совет так на него взъелся. Впрочем, не исключаю того, что за то лишь, что Терин с ними забыл посоветоваться, когда власть захватывал. Да и после их в известность не поставил. Но факт остается фактом — вопрос о необходимости его казнить уже решен.
Дуся глядит на меня, молча хлопая ресницами.
— И что же, — вдруг спрашивает она, — мы ему не поможем?
— Радость моя, — интересуюсь я, — ну ладно ты — прониклась к нему романтическими чувствами, плюс он тебя вроде как тоже желал, но я почему головой должен ради него рисковать?
— Но ты же…
— Да, я прикрывал тебя, я помог тебе его лечить, но дальше все, моя миссия выполнена. Если даже отбросить в сторону нашу с ним взаимную неприязнь, он заслужил наказание. На этот раз. Его никто не заставлял свергать законного правителя и держать в темнице его сына. Нет, не перебивай меня, это не месть. Я именно так сказал бы, даже если бы речь шла о другом королевстве, и меня бы это не касалось. Он это заслужил.
— Ты…
— Да, я. И я рекомендую тебе, нет, я настаиваю, чтобы ты рассказала Дукусу о своей беседе с Терином. Я не говорю, что это нужно сделать сейчас. Пусть он сначала обнаружит пропажу. Ты обязана это сделать, и, не исключено, что тем самым ты продлишь чернокнижнику жизнь.
— Ты, ёптыть, интриган доморощенный! — рявкнула я и как следует утяжелила свой ряв оплеухой… уп-с, промашка вышла! Вальдор мою руку в полете поймал и зашипел:
— Думай, что делаешь, драгоценная! Я тебе не мальчик! Надоело уже от тебя оплеухи получать!
— Раз надоело, то не получай, — великодушно позволила я, — но Терина я подставлять не буду! Ты понимаешь, что его пытать будут, чтобы вызнать, где этот артефакт несчастный?
— Ну и что? Перетерпит как-нибудь.
Вот же козел! А я молодец, что не рассказала ему, что Терин уже практически здоров и со дня на день покажет всему Совету зачем в хлебе дырочки и почему сыр с плесенью!
— Ты как хочешь, Валь, а я Терина подставлять не буду, нехорошо это.
— Я же сказал, ты ему тем самым жизнь продлишь, дура!
Ой, он на меня рычит! Прелесть-то какая! Убью засранца! Вот прямо сейчас убью и скажу, что так и было! Но вообще-то он прав. Терину терять уже особо нечего — он и так в тюрьме. А вот если Дукус решит, что я артефакт при себе имею и скрываю, то и сама я в тюрьме оказаться могу. А так я на свободе буду и придумаю, как Терина от пыток избавить. Что придумаю? Да сама не знаю, но что-нибудь точно придумаю! В общем, нам главное время протянуть, а там и Терин поправится. Но Вальдору я об этом не скажу, перетопчется! Пусть думает, что Терин там лежит весь изрезанный и ждет, когда у него все заживет естественным путем.
— Ладно, женишок ты мой недобитый, — проворчала я. — Так и быть, уговорил. Если подкатит ко мне Дукус с соответствующими вопросами, то я ему про разговор с Терином наплету.
— Дуся, я знал, что ты умная девочка.
— А я знала, что ты козел!
На том мы и попрощались.
Она и в самом деле держит меня за идиота? Она что, всерьез думает о том, что я представления не имею, на что способны предметники? Тем более такие вот влюбленные дуры. Как же, лежит там Терин весь изрезанный, слезами кровавыми умывается. Да сдох бы он давно после моей операции и без своих способностей, если бы эта, невеста моя доморощенная, с помощью своего дебильного тапка не заштопала ему раны!
Но вот если она, как она там выразилась, не переведет стрелки на Терина, я сам ее убью. Причем исключительно из милосердия, чтоб не мучилась.
Дукус явился в тот же день. Точнее уже не день был, а очень поздний вечер, когда приличные старикашки уже в постели десятый сон видят, а не по чужим невестам шастают. А этот нарисовался, фиг сотрешь! Мрачненький такой весь из себя. Ага, понятно, заслал, получается, ко мне домой зверюшку какую-нибудь волшебную, и вернулась зверюшка с пустыми лапками. И вот пришел дяденька Дукус по мою душу. Страшно, аж переночевать негде! Нет, ну правда, страшно! Но я ничем не показала, что до смерти боюсь и такую дуру включила, что любо-дорого посмотреть.