— Зебурх Натан Самуилович, кандидат химических наук, ведущий специалист ВИАМа, известный химик-материаловед.
Известный химик, маленький, кругленький, с улыбкой на полном румяном лице приветствовал присутствовавших легким поклоном кудрявой головы. На нем был дорогой шерстяной костюм темно-синего цвета в рубчик, белая рубашка с модным галстуком и золотыми запонками. Молодой, всего тридцать три. Но тоже сидел, правда, в шарашке, правда, недолго, всего год без малого.
— Хлебников Глеб Сергеевич, ведущий инженер ЦИАМа, специалист по авиамоторам.
«Где-то я его видел. Точно, перед войной, в тридцать восьмом, на научной конференции в Ленинграде. Он там с докладом выступал, раскритиковав авиамоторные предприятия за неудачную компоновку двигателей, которые трудно снимать при ремонте, затрачивая драгоценное время». Видимо, после этого его и взяли. Сидел в Карелии, затем шарашка, условно-досрочное освобождение по ходатайству «Смерша». Мужчина лет сорока пяти, высокий, крепкого телосложения, с крупными чертами лица, волевым подбородком и добрыми, умными глазами.
— Глеб Сергеевич, — осторожно спросил Савельев, — вы, случаем, не выступали в Ленинграде на научной конференции по двигателям в тридцать восьмом?
— В тридцать седьмом, в октябре, гражданин подполковник.
«Гражданином» словно обухом огрело Савельева. Он чуть не вспылил, но сдержался.
— Глеб Сергеевич, мы тут все граждане СССР. И я гражданин не более, чем вы. Давайте договоримся, опергруппа — не лагерь и не тюрьма, будем по имени-отчеству либо по званию, но с «товарищ».
— Я-то, Александр Васильевич, — слегка раскрепостившись, ответил Хлебников, — знаю вас и уважаю вашу позицию. Боюсь, не получится у нас, нам ведь тут каждый день обратное твердят.
— Кто и что твердит?
— Ваш заместитель, майор Бурляев. Он напоминает нам регулярно, кто мы: временно отпущенные зэки, но все равно враги.
— Разберемся, — недовольно буркнул Савельев. — Годенков Алексей Никитич, инженер ЛИИ.
Пожилой, невысокого роста, плотный, умное, интеллигентное лицо. Не сидел. Работал с Чкаловым.
— Лобов Сергей Васильевич, майор технической службы, инженер-испытатель НИИ ВВС.
Лобов в НИИ считался доводчиком, специалистом по сбору, систематизации, грамотному оформлению замечаний летчиков-испытателей на новую машину и доведению рекламаций до конструкторов и заводских изготовителей. Его не любили конструкторы и заводчане, но высоко ценили летчики, многим из которых он спас жизнь. Военная форма сидела на нем, человеке по духу сугубо штатском и уже немолодом для майорского звания, мешковато. Но два ряда орденских планок говорили о многом.
— Кутяйкин Михаил Петрович, майор, летчик-испытатель НИИ ВВС.
Молодой, красивый, горячий. Грудь в орденах. Бывший командир истребительного полка, воевал на МиГах, ЛаГГах, американских «Аэрокобрах». Одним словом — герой.
— Товарищ подполковник, разрешите вопрос?
— Разрешаю. — Савельев невольно улыбнулся грозному виду Кутяйкина.
— Почему меня, боевого офицера, направили сюда, на тыловую, так сказать, работу, а не на Восток, где мои товарищи готовятся громить японцев? Это несправедливо!
— Руководство, товарищ майор, хорошо знает, кто лучший летчик, чей опыт нужен в деле изучения техники противника и создания современных машин. Полагаю, вам оказана большая честь участвовать в этой очень важной государственной работе. Думаю также, вас готовят к учебе в Академии ВВС.
Кутяйкин от смущения и гордости покраснел.
— Спасибо, товарищ подполковник. Можете полностью положиться на меня.
После совещания Савельев вышел покурить и увидел одиноко сидящего на лавочке с папиросой Хлебникова.
— Позволите присесть рядом, Глеб Сергеевич?
— Сочту за честь, Александр Васильевич. — Хлебников слегка подвинулся.
— Глеб Сергеевич, вы единственный здесь человек, с которым я хоть и шапочно, но знаком. Мне нужен дельный совет.
— Буду рад помочь, если смогу, конечно.
— С чего вы посоветуете начать поисковую работу?
— А, вот вы о чем. Думаю, надо начинать с поиска конструкторов, инженеров, одним словом, специалистов фирмы Юнкерса. И документации, конечно. А во-вторых, искать самый последний форсированный двигатель Jumo-004F и более мощный Jumo-0012. Знаю точно, один двигатель попал к американцам. Но немцы всегда изготовляли несколько штук. Уверен, он точно в Дессау, ну, или где-то рядом.