- Как это...
Лада резко ослабла и стала сползать по стене на пол. В последний момент она ухватилась за дверную ручку и это не дало ей упасть совсем. Она прижалась к торцу двери и посмотрела на Олега, какими-то несвойственными ей глазами с отчаянием и болью.
- Там был туман... на полигоне. Он видно не рассчитал со скоростью на повороте. Машина перевернулась и тут же загорелась. Мы даже подбежать не успели, - Олег с трудом произнес эти слова, глядя мимо нее. Он не мог видеть ее глаз.
Лада ни о чем не спрашивала, она закрыла лицо руками и уткнулась в дверь. Олег увидел как капли слез заструились у нее между пальцев.
- Лада, я должен тебе сказать... Я понимаю, сейчас... после всего... но тебе надо это знать.
Лада посмотрела на него таким взглядом, что она уже готова к любой новости и ее уже ничто не может тронуть или задеть.
- Я сейчас, когда приехал к тебе, встретил здесь у вашего дома Киру. Она только подъехала. Лада, она беременна. От Влада. Третий месяц. Она говорит, что это его ребенок. И она просто приехала сообщить ему об этом. Она хотела встретиться с ним.
- И что она от меня хочет, чтобы я ей алименты выплачивала? - Лада ухмыльнулась.
- Я сказал ей о том, что случилось и она упала в обморок у меня на руках. Мне пришлось отвезти ее домой. Она переживает. Я думаю, она не стала бы врать про отцовство Влада, тем более, что это легко проверить. Ты меня прости, но мне... мне почему-то жалко ее.
Ладу покоробило то, что о случившемся узнала первой не она - жена, а любовница, почти посторонний человек, пусть даже вынашивающий его ребенка. Это было несправедливо и болезненно.
- Жизнь Влада была застрахована, - сказала Лада. Ей вернулась возможность трезво смотреть на вещи и теперь она снова стала похожа на прежнюю Ладу, - Я должна получить очень приличную сумму. Возьми эти деньги и распредели поровну между его детьми. Но только сделай так, чтобы моего присутствия нигде не требовалось и чтобы я не видела ни его детей, ни их матерей.
Она встала, опираясь руками о стену, и прошла на кухню, чтобы сварить себе кофе. Олег посмотрел ей вслед и, глядя на эту стойкую, сильную женщину, ему стало спокойней и состояние безысходной грусти сменилось задумчивой рассудительностью, присущей восточной мудрости.
часть 3, глава 1
1
Белые стены, медные колокола звонницы, под сводом приоткрытые железные ворота, которые ненавязчиво приглашали войти. Лада разглядывала монастырь и внешне он ей нравился все больше; строгая аскетика, лаконичные формы, пробуждающие скорее умиротворенность, чем восторг. Девушка, немного отдохнув, снова повесила сумку с вещами на плечо и прошла внутрь, в ворота, которые, казалось, были приоткрыты специально для нее. Двое встреченных по дороге сестер-послушниц проводили ее к настоятельнице монастыря. С матушкой Антониной Лада общалась через Интернет и после настойчивых просьб девушки, монахиня пригласила ее в монастырь.
Настоятельница встретила ее на скамейке перед церковью, где проходили службы. Это была невысокая, полная женщина; у нее было румяное лицо и яркие светлые глаза, искрящиеся и выдающие внутренний покой. И действительно она не производила впечатления человека, терпящего лишения (как впрочем и остальные монахини монастыря), скорее наоборот - в каждой встреченной здесь женщине было что-то особенное, как будто они все вместе обладают чем-то, что отсутствует в светской жизни обычных людей.
Лада поздоровалась и присела рядом.
- А утро-то сегодня какое! Как спокойно и свежо, - матушка Антонина слегка нагнулась к клумбе с цветущими белыми розами, разглядывая цветы, - Последние дни перед заморозками. Вы твердо решили пойти к нам, стать послушницей? Вы видите наш уклад: нет суеты, нет спешки. Жизнь здесь одинакова и размеренна, каждый день похож на другой.
- Да, я не могу иначе. Я как будто в тисках, мне нужно освободиться.
- Я понимаю, то что вы мне написали о себе - это очень горькая правда. Потерять двух мужей - тяжело, тем более в такой короткий отрезок времени. Пусть покоятся с миром.
- Мне кажется: моя жизнь проклята. Я как будто приношу несчастье. Я виновата во всем, я нагрешила с необыкновенной силой, но мои грехи искупили эти два человека. Я сильно любила обоих, но, видимо, и заставляла их страдать. Не могу я дальше жить так, голова раскалывается от этих мыслей.
- Поймите: вы бежите от чего-то, а в монастырь приходят к чему-то. Насколько серьезен этот шаг?
- Это самый серьезный шаг во всей моей жизни. На мне тяжесть вины и я не смогу уже от нее избавиться, но я должна научиться жить с этим, переносить это.