Как и следовало ожидать, больше всего нашли всяких глиняных черепков. Две недели раскопок в Пассо-ди-Корво дали около 4000 фрагментов самых разнообразных и очень красивых сосудов, блюд, мисок, кувшинов и чаш, восхитительных по форме, качеству, раскраске и прелестно украшенных. Несмотря на не вызывающий сомнения местный итальянский стиль этой керамики, прародину ее все же следовало искать где-то по ту сторону Адриатического моря.
Собранные материальные доказательства говорили о том, что Брэдфорд не ошибался, когда утверждал, что Апулия каменного века была животворным центром доисторической Италии. «Она выделялась в эстетическом плане великолепием своей керамики, а в социальном— высоким развитием своих общин». Брэдфорд прикоснулся к самым истокам оседлой, земледельческой культуры Западной Европы, зародившейся около четырех с половиной тысячелетий назад. Он писал: «Нельзя не испытывать восхищения перед этими упорными и изобретательными крестьянами, чей неустанный труд привел к возникновению городов и наций».
Однако ни аэрофотосъемка, ни раскопки не смогли определить точное время зарождения и окончательного упадка этой земледельческой культуры Южной Италии периода неолита, а может быть, и начала бронзового века. (Брэдфорд, кстати, нигде не упоминает о том, что пользовался методом радиоуглеродного анализа.) Во всяком случае, археологам не удалось тогда обнаружить ни одного поселения собственно бронзового века. Может быть, неолитическая культура исчезла здесь раньше, до начала новой эпохи с ее новыми традициями?
Сведения о Тавольере бронзового века весьма скудны. Однако и они благодаря аэронаблюдениям Брэдфорда дали ученым новый материал о развитии других средиземноморских цивилизаций. Брэдфорд никогда не ограничивался каким-нибудь одним периодом. Он рассматривал Апулию как серию или смену ландшафтов, сливающихся друг с другом и частично стертых. Его снимки запечатлели это наслоение культур, этот археологический фотомонтаж. Все они представляли собой палимпсесты «еще более сложные, чем те, с которыми столкнулся майор Аллен при изучении окрестностей Оксфорда».
Но постепенно из разобщенных частностей сложилось целое; Северная Апулия была своего рода микрокосмом, в котором отразились основные жизненно важные этапы развития Италии и Европы. Из этого вовсе не следует, что Брэдфорд принадлежал к числу археологов-мистиков, подобных Бурке, которые верят в существование некоего сверхъестественного хранилища душ и ген живых, умерших и еще не рожденных поколений. Мы уже убедились, с какой тщательностью распутывал он все нити и анализировал едва заметные следы, если это могло прибавить хоть крупицу к нашим знаниям о путях миграции доисторических животных или о римской системе землеустройства. Его оружием был научный метод, когда он реконструировал образ жизни земледельцев неолита и историю двух последующих эпох, оставивших след на земле Апулии. Не случайно он удостоился самых лестных отзывов за свое глубокое исследование римской системы землеустройства и сельского хозяйства, которые сохранились под почвой Апулии «как бы в леднике». Брэдфорд мог гордиться тем, что он внес «горсть честной апулийской грязи в бесплодную и абстрактную дискуссию… так мешавшую изучению центуриации».
Его исследования средневековой Тавольере тоже опрокинули все прежние представления. В этот период ландшафт был сильно изменен. Обширные участки полей превратились в пастбища. Заболоченные пространства вдоль побережья стали излюбленными охотничьими угодьями средневековых феодалов во главе с самым необычным из Гогенштауфенов — императором Фридрихом II. Как шло раздробление земельных участков, показали археологические свидетельства: полевые ограды, россыпь мелких замков и укрепленных деревень. Аэрофотоснимки позволили Брэдфорду воссоздать достоверный план средневековых усадеб и полей; подобно римской системе землепользования, они давно исчезли с лица земли, но очертания их хорошо сохранились под слоем почвы. Реконструкция Брэдфорда стала образцом для изучения других районов Европы, оказавшихся под игом феодалов.
Брэдфорда, как до него Кроуфорда и Барадеза, всегда привлекала история земледелия и крестьянства — темы, которыми обычно пренебрегали археологи, изучавшие руины городов. Во время своих исследований он сумел вновь открыть множество некогда процветавших средневековых деревень, хотя от них и не осталось ни одного строения. Кроме того, он сделал ряд важных находок, позволивших воссоздать Апулию в тот период, когда она была любимой провинцией Фридриха II и играла важную роль в истории средневековой Южной Европы. Так, он обнаружил более тридцати земляных сооружений, типичных для эпохи норманнов и Гогенштауфенов, с бастионами, валами и крепостными стенами. Па границе трех жалких современных ферм, которые до сих пор называются Сан-Лоренцо, он отыскал императорский охотничий замок, где неоднократно отдыхал Фридрих II. А на заболоченном берегу Брэдфорд разглядел целый комплекс пустых улиц, стен и холмов — все, что осталось от забытого римского города. Как выяснилось из документов, позднее на его месте возник средневековый порт Салпи, видимо служивший венецианцам базой снабжения во времена крестовых походов. Когда Брэдфорд вел здесь в 1950 г. пробные раскопки, его не оставляла грустная мысль, что «сегодня эти заброшенные поля и болота никому ни о чем не говорят, кроме птиц, которые вьются и кричат над высыхающими лагунами».
Было очевидно, что падение Апулии началось с ослаблением римского могущества, особенно после нашествий ломбардцев и сарацинов. Средневековый феодализм и современный государственный монополизм с его овцеводческой направленностью причинили этой провинции больше бед, чем все землетрясения и малярии, вместе взятые. Изменения исторического ландшафта Апулии доказывают, что, какими бы постоянными ни были климатические, географические и прочие физические факторы, человек при желании может превратить пустыню в край тенистых оазисов, а цветущий сад — в дикую пустыню.
Аэрофотосъемки неолитической, римской и средневековой Апулии позволили воссоздать основные этапы развития италийской цивилизации. Ио в этой цепи недоставало одного важного звена — этрусков. К несчастью для воздушной археологии, эти таинственные предшественники римлян никогда не имели здесь постоянных колоний, да и вообще не оставили на Адриатическом побережье Южной Италии почти никаких следов. Но почему крылатая фотокамера не может перенестись через Апеннины на родину этрусков? Именно так и случилось. И снова сделал это Дж. П. С. Брэдфорд, чьи удивительные открытия вплели еще несколько ярких нитей в столь богатый красками исторический ковер древней Италии.
7. ПОГРЕБЕННАЯ ЭТРУРИЯ
Довольно часто мы видим, как современные научные и технические достижения помогают пролить новый свет на страницы самого отдаленного прошлого. Однако, пожалуй, самое сенсационное событие произошло весной 1961 г., когда итальянское телевидение позволило всем своим гражданам, не выходя из дома, заглянуть внутрь еще не вскрытой этрусской гробницы.
Сам премьер-министр Италии прибыл на место действия — к обширному некрополю близ древнего центра Таркуинии, примерно в сорока милях к северо-западу от Рима. И хотя лишь представителям властей да ученым-археологам разрешалось лично присутствовать при этом поразительном эксперименте, вместе с ними бесчисленные телезрители затаив дыхание следили, как из тьмы вырубленной в скале подземной гробницы проступали контуры настенной росписи. Около двух с половиной тысяч лет прошло с тех пор, как гробница была замурована, и, пока итальянские телеоператоры не установили свое оборудование, ни один человек не видел этих фресок, за исключением, может быть, алчных грабителей могил, проникших в подземелье в незапамятные времена.