Еще меньше нам известно о другом направлении этрусской экспансии конца VI в. до н. э. — о жизненно важном историческом движении этрусков на север, через Апеннины, в долину р. По. Здесь возникла новая Этрурия, костяком которой стала такая же традиционная конфедерация из двенадцати городов. Но что это были за города, сейчас можно только гадать. Известно лишь, что в их числе была Болонья, бывшее новое поселение, которое этруски называли Фельсина. Возможно, Равенна, а также Пьяченца (Плацентиз), где до сих пор готовят знаменитую баранью печенку, и, наконец, Атрия (Адрия) — некогда такой же, как Равенна, морской порт, по имени которого названо Адриатическое море.
Вполне возможно, что одним из этих этрусских городов была Мантуя, где родился Вергилий. И еще одно явно этрусское поселение традиционного городского типа обнаружено близ современного Марцаботто, примерно в двадцати милях к юго-западу от Болоньи. Поскольку оно находилось на берегу р. Рено, на пути этрусков из Фьезоле на север, это был, по-видимому, первый основанный ими тралсапеипинский город. Значение его, несомненно, велико. К тому же он считался одним из немногих тщательно изученных этрусских городов, поскольку раскопки здесь велись с 60-х годов XIX в. Но, несмотря на все это, даже само его название до сих нор не установлено.
Зато нет никаких сомнений в том, как назывался другой северный город этрусков — Спина в устье По. Слава его и значение были так велики, что древние авторы, прежде всего географы первого столетия нашей эры, наперебой пели ему хвалу. Но Спина задала загадку иного рода. Прекрасный мирный город бесследноисчез с лица земли, и никто толком не знал, где он находился.
Расцвет Спины падает на V в. до н. э., когда она была главным портом северной части Адриатики и контролировала всю береговую и заморскую торговлю в этом районе. Судя по многочисленным источникам, это был космополитический центр, где этрусские правители свободно общались со средним классом греческих торговцев иммигрантов и со скромными местными жителями — венецианцами, умбрами и лигурами. Именно в этот период Адриатика и долина р. По стали для этрусков новым окном в мир, новым рынком, который полностью компенсировал ущерб, причиняемый им греческими городами в Южной Италии. Отсюда открывался прямой морской путь в Афины. На пирсах Спины выгружали прекраснейшие керамические изделия греческих мастеров золотого века, века Фемистокла и Перикла. Часть их оставалась в городе, часть перепродавалась дальше. Спина, а также родственная ей Атрия широко пользовались такими удивительно благоприятными экономическими условиями.
Позади этих городов простиралась необычайно плодородная долина р. По, где этруски собирали богатейшие урожаи пшеницы: они были искусными ирригаторами и опытными земледельцами. Добыча соли по всему побережью тоже была значительным подспорьем и одной из основных статей экспорта. Таким образом. Спина должна была играть главную роль во всей континентальной или по крайней мере трансальпийской торговле.
Ряд находок свидетельствует о том, что через Спину шла торговля балтийским янтарем, который пользовался большим спросом у народов Средиземноморья и древности и до сих пор дорого ценится в венецианских антикварных лавках. Именно через Спину и другие падавианские города, которые контролировали альпийские караванные пути, греческие и этрусские изделия, в частности керамика и ювелирные украшения, доходили до отдаленной Скандинавии, Британских островов и французской Галлии. Рунические письмена, самый первый алфавит, появившийся в Северной Европе, возможно, происходят от северного варианта этрусской письменности. И далеко не последнюю роль сыграло распространение этрусской культуры на север в решающий, гальштатский (от Гальштата в Австрии) период европейского железного века. Влияние этрусков ощущалось на всем континенте.
С культурной и экономической точек зрения Спина в доримской истории Северной Италии играла роль этрусской Венеции. Как мы увидим дальше, эта аналогия далеко не беспочвенна.
Для древних одним из основных критериев процветания и славы города был размер его ежегодных подношений Дельфийскому оракулу. Дары Спины считались в эллинском мире щедрыми и редкостными, и эллины восхищались ими еще долго после того, как сам город Спина исчез с исторической арены, даже столетия спустя.
Эти богатейшие дары долго еще прославляли Спину и заставляли людей думать о том, как же она погибла.
Несмотря на великолепное положение этого города, расцвет его длился, по-видимому, недолго — вряд ли более одного столетия. К началу IV в. до н. э. город быстро начал приходить в упадок. Подобно многим городам собственно этрусским или таким, как Рим, Спина тоже страдала от опустошительных набегов галлов. Город угасал; в I в. и. э. Страбон упоминает уже лишь о небольшом поселении. Роковую роль сыграли, по-видимому, не столько галлы, которые частично приобщались к этрусской цивилизации, сколько стихийные силы природы. Именно они медленно, но верно стирали с лица земли адриатические города метрополии. «Завистливая природа» — излюбленная метафора археологов-популяризаторов. Наступление джунглей, наводнения, землетрясения, эпидемии и прочие апокалипсические явления не раз превращали в руины гордые создания человеческих рук. Главным же врагом Спины стали илистые наносы р. По. С каждым годом они все больше удаляли море от города. Важнейшая водная артерия закупоривалась. Уже в IV в. до и. э. Спина находилась примерно в двух милях от моря, по все же была с ним связана судоходным каналом. К I в. н. э. это расстояние увеличилось до десяти миль. Подобно Равенне, которая тоже когда-то была важным портом Адриатики, Спина оказалась полностью отрезанной от моря, и жители покинули обреченный город.
В XII в. река По прорвала дамбу, и русло ее сместилось на север, к Венеции. Вся прежняя география дельты оказалась измененной. То место, где некогда разноязычные жители Спины разгружали и нагружали в своих гаванях парусные корабли со всего Средиземноморья, теперь превратилось в заболоченную низину с илистыми озерками и мелкими лагунами. Почва постепенно оседала, и город, очевидно, ушел под воду. На поверхности не осталось никаких строений, и никто уже не помнил о них.
Поскольку все внешние ориентиры исчезли, весьма трудно было определить точное местонахождение Спины, тем более что древние литературные источники и этом отношении оказались путаными, а порой и во обще противоречивыми.
Однако благодаря все тем же античным источникам о самой Спине никогда не забывали. Имя ее неоднократно упоминает Боккаччо. И, начиная с одного из первых гуманистов из Форли, с Флавио Биондо, поиски потерянного города становятся страстью многих людей на протяжении столетий.
В XIX в. итальянский бард Кардуччи в своей знаменитой оде оплакал судьбу Спины, царицы Адриатики, чей голос умолк, задушенный беспощадным временем. Его звонкие стихи как бы призывали археологов к действию. Но не обошлось без скептиков. Они удивлялись, почему такой великий, если верить преданиям, город до сих пор никак не удается отыскать, несмотря на все усилия. Может быть, он относится к тому же разряду, что и Атлантида — легендарный исчезнувший город из красивого сказания? Предание об Атлантиде распространено по всему Средиземноморью, по не имеет под собой никакой фактической основы. Может быть, и Спина тоже?.. В самом деле, древние авторы что-то уж слишком туманно пишут о пеласгах, якобы первых поселенцах Спины, и почему-то называют в числе основателей города потомков различных олимпийских богов. Повествования их напоминают скорее пересказ классических мифов, особенно в той части, где говорится о прибытии первых кораблей из Греции или Трои.
Так родилась одна из довольно логичных гипотез: если Спина когда-либо действительно существовала, то скорее всего это был небольшой порт Фельсины, расположенный в устье р. Рено, недалеко от Равенны. Многие ученые удовлетворились таким объяснением, которое более или менее соответствовало имеющимся фактам, а главное — избавляло их от необходимости продолжать хлопотные и трудные поиски. Нечего и говорить, что эта гипотеза ничуть не разубедила ярых сторонников Спины. Они мужественно отстаивали свою точку зрения.