Итак, работа Парсонса только начиналась. Ему предстояло изучить валы, нанести их на карту и раз-232 решить связанные с ними археологические проблемы. Летом 1965 г. он снова прилетел в Колумбию, на сей раз в сопровождении своего аспиранта Уильяма А. Боуэна, который уже проявил себя как первоклассный фотограф. Теперь они знали, что и где искать, и потому сразу начали обследовать на долбленом каноэ затопленные поймы речных рукавов в бассейне р. Сан-Хорхе. И снова все их усилия не увенчались успехом. Лишь после многочисленных неудач они решили продолжить поиски на летающей лодке, и сразу же им удалось найти точные ориентиры, которые помогли провести наземную экспедицию.
Валы и насыпи были почти повсюду. В своей статье, посвященной этому открытию, в июльском номере журнала «Джеогрэфикэл Ревью» за 1966 г. Парсонс и Боуэн писали: «Когда древние поля в бассейне Сан-Хорхе частично притапливают воды разлива, малейшие контрасты рельефа становятся хорошо заметными. А мы вели свои изыскания в 1965 г. в середине июня, в самое подходящее время. В этот период, в первые дни сезона дождей, горбатые хребты валов выделяются пожелтевшей травой, в то время как еще не залитые ложбины между ними уже ярко зеленеют. Однако на уровне земли увидеть все это далеко не просто, и незнакомый с такими сооружениями человек может их вовсе не заметить. С долбленого каноэ, самого распространенного здесь средства передвижения, их тоже редко удается разглядеть. К тому же почти все местные жители считают эти древние поля естественными ложбинами. Лишь аэрофотосъемка и аэронаблюдения с небольшой высоты позволили установить их размеры и несомненно искусственное происхождение».
Свои воздушные исследования Парсонс и Боуэн вели в основном в районе слияния рек Сан-Хорхе и Каука с Магдаленой, примерно в 150 милях от побережья. Здесь, на участке длиной около семидесяти и шириной до двадцати миль, расположено более 160000 акров регулярно затопляемых полей, подобных полям Месопотамской низменности. Однако раньше, по мнению исследователей, их площадь была значительно больше. Дополнительные следы, малозаметные на плановых аэрофотоснимках, сделанных с большой высоты, можно было разглядеть с низко летящего самолета. Некоторые типичные валы достигали мили в длину и четырех футов в ширину при высоте от трех до пяти футов.
Постепенно исследователи начали выделять различные системы расположения валов. Помимо параллельных рядов, обнаруженных на боготских аэрофотоснимках, они нашли шахматные системы, в которых валы перекрещиваются примерно под прямым углом, образуя затопляемые квадраты, похожие на заливные рисовые поля Дальнего Востока. Большие площади с плавно извивающимися параллельными линиями «казались расчесанными гигантским гребнем». В других системах боковые валы сходились к центральному, как ребра к хребту рыбьего скелета, или образовывали еще более сложный рисунок. На многих валах, где почва гораздо суше, чем в заболоченных низинах, выросли ряды деревьев, как на аккуратных лесопосадках. Исследователи пришли к выводу, что почти все эти земли были покрыты густыми лесами, вырубленными только в XIX в. Лишь после этого древние поля снова увидели свет. Кстати, такой же процесс сведения лесов в Англии позволил там воздушным археологам заметить покинутые средневековые деревни и поля. Вполне возможно, что древняя система валов в Колумбии к моменту появления испанцев была уже большей частью скрыта зарослями леса и, видимо, поэтому ее так долго не замечали. Следовательно, можно предположить, что земледельческая цивилизация неизвестной индейской народности в бассейне р. Сан-Хорхе угасла задолго до прихода конкистадоров.
Парсонс и его коллега были убеждены, что эти поразительные земляные сооружения имели сельскохозяйственное назначение и служили скорее всего для выращивания не маиса, а юки, которая, по свидетельству испанских хроник, была основным злаком на полях индейцев этого района. На равнине, ежегодно затопляемой разливами рек, сбегающих с Кордильер, такие валы и ложбины должны были служить главным образом для дренажа полей, а не для орошения. Однако не исключено, что они играли двоякую роль, особенно если допустить, что за последние столетия весь этот район значительно опустился, как это утверждал Парсонс. Кроме того, в I тысячелетии н. э. весь бассейн Магдалены и ее притоков, видимо, был значительно суше. И, наконец, в более влажные периоды местные жители могли выращивать на затопляемых полях различные растения или даже использовать их как рыбные садки.
Предположим, валы выполняли все эти утилитарные функции. И все же Парсонс и Боуэн продолжали себя спрашивать: к чему было затрачивать столько усилий? Какой практический смысл в этих гигантских земляных работах, произведенных без помощи железных орудий и тягловых животных? Какие выгоды могли оправдать такую непомерную затрату человеческого труда?
Найти удовлетворительный ответ они не смогли, лишь предположили, что «эти древние земляные работы могли иметь еще какой-то неутилитарный смысл, хотя в них нет систематического единообразия и стройности, присущих культовым сооружениям».
На это можно возразить, что все сооружения древних американцев — утилитарные или неутилитарные — имели в той или иной степени «религиозный характер», и к ним нельзя подходить с нашими мерками стоимости и эффективности. К тому же, охваченные строительной лихорадкой, доколумбовы царьки, подобно жрецам-правителям Ближнего Востока, нисколько не считались с интересами и жизнью простых людей.
Парсонс и Боуэн подсчитали, что поля с валами в бассейне рек Сан-Хорхе и Каука могли прокормить около восьми тысяч человек. Эта значительная цифра говорит о том, что на низменных землях тропической зоны Южной Америки в доколумбов период могло жить гораздо больше людей, чем мы полагали раньше. Современная технология, несомненно, позволит намного увеличить плодородие этих земель. Для того чтобы избавить их от малярии, взять под контроль водный баланс, ввести рисоводство и интенсивное животноводство, сегодня понадобится несравненно меньше труда, чем в те дни, когда древние земледельцы столетия назад практически голыми руками создавали здесь системы бесконечных валов и заливных полей.
Приподнятые над местностью поля, во многом аналогичные колумбийским, были обнаружены в Боливии и в других далеко разбросанных районах Южной Америки, в частности вдоль Ориноко, в глубине Венесуэлы, и на Атлантическом побережье Суринаа. Парсонс и Боуэн по этому поводу писали: «Эти довольно сложные системы распределения земель, подверженных затоплениям, наверняка требовали высокого уровня общественной организации и координации трудовых усилий. Все это в сочетании с высоким уровнем социальной организации открывает «ларец Пандоры» с мучительными вопросами относительно их культового происхождения и процесса их распространения».
Как мы показали в коротком обзоре открытий, сделанных в Северной и Южной Америке, воздушная археология немало способствовала тому, чтобы этот «ларец Пандоры» открылся: «мучительные вопросы» играют выдающуюся научную и созидательную роль. Благодаря всеохватывающему взгляду с высоты воздушная археология поставила перед нами новые проблемы. И в то же время она зажгла новые источники света, которые озаряют оба американских континента и их забытое прошлое.