В Англии в первую мировую войну пионером воздушной археологии стал военный инженер подполковник Королевских инженерных войск в Месопотамии Г А. Бизлей, переведенный из Топографической службы ‘Индии. За время своих многочисленных полетов над долиной Тигра и Евфрата, находившейся тогда в руках противника, он отметил четкие линии древних каналов и правильные геометрические контуры городов. А когда ему поручили составить Топографическую карту определенного района под Багдадом, Бизлей окончательно поверил в то, что аэрофотосъемка способна в будущем оказывать огромную помощь при археологических изысканиях. Он выполнил приказ командования и в результате, как он сам писал, «нашел развалины древнего города, который иначе, по всей вероятности, никогда бы и не был обнаружен».
Этот большой разрушенный город примерно в 65 милях к северо-западу от Багдада был, как мы теперь знаем, древней Самаррой. Его построил в IX в. калиф аль-Мустасим, сын Гаруна аль-Рашида. Просуществовала древняя Самарра чуть больше половины столетия.
«Когда аэрофотоснимки были отпечатаны, продолжает Бизлей, — на них проявились слабые очертания огромного древнего города, достигавшего в ширину около двух с половиной миль и в длину около двадцати миль, причем на всем протяжении он прерывается лишь там, где стоит Аски — Багдад. Если весь город был построен в одно время, то население его, вероятно, достигало четырех миллионов человек. Все сооружения выполнены в едином стиле, и скорее всего город занимал всю эту местность. На аэрофотоснимках отчетливо видны на берегу Тигра поместья знати и богатых торговцев с их виллами, летними домиками, служебными помещениями и садами. Каждое поместье распланировано по-своему, в соответствии со вкусами владельца. Более мелкие участки удалены от реки, точно так же как в современном Багдаде. Центр города, по-видимому, снабжался водой не только каналами, но и системой подземного водопровода».
Используя каждую возможность, которые изредка возникают на войне, Бизлей старался дополнять свои воздушные наблюдения наземными. Он осматривал дворцы, улицы, гигантский ипподром, сады и подземные галереи, «где знать укрывалась от жары в течение длинных летних дней», и нашел даже одну таверну, где оказались тысячи глиняных кубков.
Уже возвращаясь в военную зону, Бизлей сделал еще более потрясающее открытие: он обнаружил ряд укреплений. С самолета эти укрепления были видны совершенно отчетливо, «а на земле по ним можно пройти и ничего не заметить».
И далее Бизлей продолжал: «Во время моих полетов я вполне ясно различил еще одну интересную подробность— контуры древней и весьма искусной оросительной системы, подобной тем, которые были проложены в Пенджабе сравнительно недавно».
Но вот в мае 1918 г., во время разведывательного полета над захваченной противником территорией, у самолета сопровождения забарахлил мотор, и летчик вынужден был вернуться. Так Бизлей остался один, без прикрытия, в безоружном самолете разведчике. П это стало концом первой кампании воздушной археологии над Месопотамией. Сам Бизлей рассказывает: «К несчастью, я был сбит и взят в плен, так и не успев подробно обследовать эту оросительную систему в период затишья военных действий».
Тем не менее, когда война кончилась и Бизлей вернулся из плена, он сумел рассказать о своих открытиях в двух интереснейших, богато проиллюстрированных лекциях, которые затем были напечатаны в «Джеографикэл джорнэл» в 1919 и 1920 гг. В них воздушная археология впервые определяется как новый метод археологических поисков и впервые подчеркиваются выгоды обследования древнего ландшафта с высоты.
То, что первые свои шаги воздушная археология сделала в пустынных и полупустынных районах Средиземноморья, а не на других театрах первой мировой войны, вполне понятно и объяснимо. Западный фронт, где в основном действовала военная авиация и воздушная разведка, проходил совершенно в иной местности, не говоря уже о том, что над ней приходилось летать, как правило, на значительной высоте, а земля была покрыта густой растительностью или давно уже распахана и перепахана, поэтому контуры даже сохранившихся наземных сооружений здесь было гораздо труднее различать, чем в песках пустынь Ближнего Востока. К тому же пять тысячелетий городской цивилизации буквально усеяли Европу поселениями, и здесь не было забытых древних городов, раскинувшихся на многие квадратные мили, в то время как города Месопотамии очень редко подвергались позднейшей застройке. Поэтому на Ближнем Востоке воздушные наблюдатели не нуждались в каких-то особых, доселе неизвестных методах разведки.
О. Г. С. Кроуфорд, который сам служил во время войны в британском авиационном корпусе в Бельгии и во Франции, кроме всего прочего отмечает, что наблюдения за вражескими линиями с большой высоты требуют от воздушного разведчика высокого мастерства и полной отдачи энергии и внимания. Само собой разумеется, в таких условиях наблюдатель может попросту проглядеть какие-либо менее заметные, невоенные объекты, которые случайно оказываются под крылом самолета. И все же именно военные летчики, и среди них прежде всего сам Кроуфорд, были наиболее подготовленными для своей будущей роли. Кроуфорд, как и Бизлей, был тоже сбит немцами. За долгие месяцы, проведенные в плену, сначала в Ландсхуте, а затем, после неудачного побега, в Хольцминдене, у него было время поразмыслить над различными проблемами археологии, которой он страстно увлекался до и во время войны.
2. ПРИВИДЕНИЯ УЭССЕКСА
«Все было когда-то изобретено теми, кто не сумел этого открыть», — гласит мудрая пословица. В этом смысле Кроуфорд был, несомненно, первооткрывателем воздушной археологии. Разумеется, до него были и другие, и Кроуфорд, всегда живо интересовавшийся историей новой науки, в полной мере воздал им должное. Однако только он сумел до конца осознать все ее значение. Благодаря упорству Кроуфорда аэрофотосъемка была принята на вооружение британской археологией. Он никогда не уставал напоминать о ее чудесных возможностях коллегам и в собственных статьях, и в журнале «Антиквити», который он основал в 1027 г. и издавал тридцать лет, до самой смерти. Долгое время Кроуфорд служил офицером археологического отделения Государственного топографического управления и создал для него свои знаменитые «периодические карты» английской истории и предыстории. Используя свое исключительное положение, он стремился собрать все военные аэрофотоснимки, сделанные над Англией и на Ближнем Востоке.
С самого начала Кроуфорд играл ведущую роль в развитии и совершенствовании техники воздушной археологии. Он настойчиво вводил метод аэрофотосъемки в науку и побуждал других археологов следовать его примеру. Его энтузиазм заражал офицеров британских ВВС и заставил многих ветеранов первой мировой войны стряхнуть пыль со своих крыльев и вновь заняться воздушной разведкой, пусть даже за свой счет. В Англии, по сути дела, все, кто посвятил себя этой деятельности в послевоенные годы, были обязаны Кроуфорду. Кроме того, Кроуфорд первым доказал, что воздушная археология может сделать поразительные открытия как в Северо-Западной Европе, так и на Ближнем Востоке. Именно он превратил Англию в классический полигон археологической воздушной разведки. И положение это сохранялось вплоть до второй мировой войны, когда в основном под влиянием английских исследователей наконец-то начали изучаться древние ландшафты и других стран. Именно Кроуфордом были заложены основы воздушной археологии. Мало что добавилось после того, как он сформулировал ее главные цели и методы. А введенная им в то время терминология стала универсальной.
Человек, который открыл новую главу воздушной разведки, сам был словно предназначен судьбой на эту роль.
Осберт Гай Кроуфорд родился в 1886 г. в Бомбее, где его отец был членом Верховного суда. Родители умерли рано, и воспитывали его в Англии две престарелые тетки по материнской линии. Он гордился своими шотландскими предками, верил, что от них унаследовал несгибаемую прямоту, хотя скорее чувство свободолюбия и независимости появилось у него оттого, что с детства он был очень одинок. Кроуфорд с трудом выносил глупцов. Очень характерна одна цитата из автобиографии «Сказанное и сделанное»: «Боязнь одиночества у взрослого человека — верный признак невежества или глупости. Нет ничего прекраснее полного одиночества в пустыне».