Возбуждение Джоша было настолько велико, что он еле его контролировал, но он сдержался и начал двигаться со всей осторожностью, на которую было способно его напряженное тело. Ему хотелось почувствовать ее под собой, такую страстную и откликающуюся на его ласки, и теперь, когда это свершилось, он хотел, чтобы это длилось вечно. Одно из её шелковистых бедер легко коснулось его бедра в сводящей с ума ласке, и Джош застонал. Его ритмичные движения ускорились в безотчетном стремлении к разрядке, и скрученная внутри него страсть причиняла боль до дрожи. Ее пальцы, впившиеся в его плечи, и эти великолепные длинные ноги, так пылко его обхватившие…, и когда она слабо застонала, он перестал себя контролировать. Он погружался в нее снова и снова, стремясь обладать большим, ею всей. Он был более несдержан, чем ему бы хотелось, но ее ответные всхлипы сводили его с ума. А ее тело обхватило его с такой ласковой плотностью, что волны удовольствия пробегали по всему его телу. Она двигалась так же неистово и неуправляемо, как и он, так же отчаянно. Затем она закричала и неистово подалась к нему, а жаркая вспышка ее удовольствия затянула его в свой водоворот. Он погрузился в нее с хриплым стоном, дрожа всем телом, когда волны экстаза проходили через него в такой потрясающе полной разрядке, что он подумал, будто умер…
6
Прохладный ветерок от кондиционера свободно обдувал их влажные сплетенные тела. Джош, не выпуская Рейвен из своих объятий, потянулся за одеялом, чтобы накрыть себя и ее. В комнате царила тишина, и когда он заговорил, голос его был так же тих:
— Почему ты не сказала мне?
— Думала, что ты мне не поверишь. — Она обняла его еще крепче. Тело казалось невесомым, а душа парила.
Джош поглаживал ее длинные волосы, и его рука все еще слегка подрагивала.
— Ты так думала?
Она с минуту помолчала, затем вздохнула:
— Нет. Я даже представить себе не могу такого мужчину, который бы мне поверил, но я знаю, ты бы поверил. Некоторые женщины в нашем деле… ну, секс для них — орудие труда, применяется как улыбка или определенного стиля платье или оружие. Я никогда не хотела использовать его. И до встречи с тобой …
Джош приподнялся на локте и посмотрел на нее потемневшими от нежности глазами.
— Я рад, — просто сказал он. — Это ничего бы не изменило, но я рад.
Она улыбнулась:
— Я тоже.
Он рассматривал ее немного припухшую нижнюю губу, все еще не в состоянии оторвать от нее взгляда.
— Кажется, я слышал, как ты сказала мне кое-что еще, — пробормотал он.
Она решительно сказала.
— Я люблю тебя, Джош:
Тихо вздохнув, он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Я боялся надеяться на это. Ты вошла в мою жизнь так внезапно, и я боялся, что ты так же внезапно покинешь ее. — Он чуть-чуть помолчал. — Ты же не сделаешь этого?
Она колебалась:
— Джош, я никогда не думала о завтрашнем дне, даже когда могла. До сих пор. И все прошлые годы … в общем, я насмотрелась такого, что никогда не забуду, пока жива. Всякая мерзость. Ты сам сказал, что я ходила по темной стороне достаточно долго.
Джош боялся, что выглядел жестким. Он и ощущал себя таким. Но голос его был очень спокойным:
— Ты хочешь сказать, что не хочешь бросать свою работу? Или ты боишься, что работа изменила тебя настолько, что ты не сможешь ее бросить?
Помедлив, она ответила, тщательно подбирая слова:
— Такая работа не подразумевает, что ты сделаешь карьеру — слишком легко перегореть, потеряться. Я не хочу прекратить помогать, Джош, но я хочу прекратить работать таким образом, как сейчас.
Он кивнул, не ожидая ничего другого от нее.
— И второй вопрос. Ты боишься, что не сможешь бросить ее?
— На самом деле я не знаю. — Рейвен почувствовала, как ощущение благополучия ускользает от нее, а тихий внутренний голос предостерегал ее о том, что так будет всегда. Она старалась говорить легко, как всегда, противопоставляя мраку смех. — Я никогда прежде не влюблялась. Дай мне время, чтобы во всем разобраться.
Выражение лица Джоша было все еще серьезным, а челюсти крепко сжаты. Но поцелуй его был нежен.
— С того вечера, как мы встретились, я, наверное, торопил тебя, не так ли?
— О, ты заметил?
Он поцеловал ее снова, не так нежно в этот раз, и оба почувствовали нарастающее желание. Хриплым голосом Джош спросил:
— Я и сейчас тебя тороплю?
Рейвен обвила руками его шею и полностью растворилась в ощущениях, когда его рот нашел ее грудь.
— Какая разница? — пробормотала она и отдалась чувствам.
Рафферти поднял взгляд от бумаг, разложенных на столе, и посмотрел, как Зак подошел к бару и налил себе выпить.
— Ложись спать, — сухо посоветовал адвокат.
— Сам-то ты не спишь.
— Это потому, что твой звонок оторвал меня от работы. Ведь я должен когда-то работать, не так ли? — Он совсем не был удивлен, что Зак едва слушал его.
Зак уставился на пустой бокал так, будто тот его каким-то образом оскорбил.
— Черт возьми, он должен был уже вернуться. Он должен был вернуться несколько часов назад, а сейчас уже три утра.
— Он не вернется до рассвета, — спокойно сказал Рафферти. — Если не позже.
— Это опасно.
— Конечно, опасно.
Зак сел на диван, взял колоду карт и стал раскладывать пасьянс.
— Проклятье, — сердито проворчал он.
Лукас вышел из спальни в халате, но выглядел настороженно.
— Вы двое разбудили бы и мертвого, — пожаловался он тоном человека, которому просто хочется что-то сказать, не важно что.
Рафферти, слегка удивленный, откинулся на спинку стула и вздохнул:
— Слушайте, парни, он взрослый мальчик.
— Кто? — спросил Лукас достаточно неубедительно.
Зак положил черную девятку на черную десятку, и, нахмурившись, рассматривал результат.
— Вы двое не должны были позволять ему идти туда одному, — сказал он.
— Мне показалось, что ему наша помощь не нужна, — сказал Рафферти.
Лукас налил себе выпить и сразу отставил бокал, шагнув к окну.
— Через несколько часов рассветет, — ни к кому не обращаясь, проговорил он.
Собирая бумаги, Рафферти отрывисто произнес:
— Он уволит нас всех, если обнаружит, что мы дожидаемся его.
Лукас повернулся к ним лицом:
— Возможно, мы должны…
— Нет, — немедленно возразил адвокат.
Зак вздохнул и с трудом согласился, отбрасывая карты в сторону.
— Нет. Он точно не сказал бы нам «спасибо» за это. А в действительности уволил бы всех троих. Он все равно бы пошел к ней, даже если бы она находилась на борту «Титаника».
— Или в аду, — согласился Рафферти. — Это должно быть нечто — испытывать подобные чувства.
Удушающее чувство ужаса, тошнотворное присутствие скользких теней вокруг и угрожающие шаги она скорее ощущала, чем видела. Тот же самый кошмар, всегда одно и то же, но она знала, что тени уйдут, если ей удастся проснуться и включить свет. Но она увидит лицо Тары, тело Тары, если включит свет, и именно это держало ее в ловушке темноты. Она не вынесет, если снова увидит Тару, не так, не в том ужасном доме. Все повторилось бы снова и снова. Она вслепую бы пробиралась через ту темную дымную комнату и включала бы свет, чтобы только увидеть сестру… умирающее существо, которым стала ее сестра. Темнота сомкнулась вокруг нее, и она застонала, слабая и одинокая, не в состоянии включить свет и оставить темноту, которая душила ее. Тогда она услышала низкий голос, нежный и успокаивающий, и почувствовала укутывающую теплоту вокруг себя. Темнота медленно отступала, и она могла снова дышать. Впервые она не проснулась от крика.
Джош, все еще потрясенный, крепко прижимал ее к себе, его руки успокаивающе поглаживали ее волосы. Звук, который она издала во сне, был приглушенным, но от него у Джоша мороз пробежал по коже. Крик раненого животного. Он поднял руку и погладил ее щеку и лоб, облегченно вздохнув, что все позади.
Лампа все еще была включена, и он уставился в потолок, в то время как она спокойно спала около него. Кошмары. Тени прошлого? Он мог догадаться о причине и задавался вопросом, как часто будет посещать Рейвен сестра, которую она нашла умирающей. Было ли это частью ее прошлого, которое навсегда омрачит настоящее и будущее? Сможет ли он проникнуть в ее израненную душу и вылечить ее? Джош не знал. Он только знал, что должен. Так или иначе.