Хаген криво усмехнулся:
— Я это предполагал.
— Она подсадная утка, будьте вы прокляты! — Ожесточенность в голосе Келси была немного смягчена обстоятельствами, но не подавлена. — А нас только двое. Как, черт возьми…
— Больше, чем двое, — сухо прервал его Хаген, махнув рукой.
Келси посмотрел, и его хмурое лицо просветлело.
— Вы не могли этого знать, — сказал он решительно Хагену. — Этого вы никак не могли спланировать!
— Никакого уважения к гению, — печально пробормотал Хаген.
В этот момент к ним подошел Джош вместе со своими тремя людьми.
— Ненавижу являться без приглашения, — пошутил он, но за этими словами чувствовалось напряжение.
— Вас тут ждали. — Келси впился взглядом в своего босса. — Очевидно.
Хаген заговорил прежде, чем Джош смог отреагировать на реплику:
— Мистер Лонг, Вы и Ваши люди — частные лица, а это федеральная операция, — произнёс он твердым голосом. — Вы не можете…
— Черта с два я не могу.
Хаген изучил всех четверых, и пробормотал, как будто про себя:
— Ладно. Но если Вы настаиваете на участии в этом мероприятии, то должны иметь надлежащие полномочия. Вы слушаетесь меня или уходите. Сейчас же.
Келси тихо застонал, но не стал вмешиваться. И никто не услышал, как он пробормотал: «И так же он заполучил меня».
Джош ответил только за себя:
— Идет.
Рафферти поморщился, но ответил за себя и других, так как от него этого ожидали:
— Кажется, вы заполучили четырех новых — временных — агентов, Хаген.
Хаген важно кивнул, но его глаза на мгновение блеснули
— Ладно. Можете считать себя уполномоченными представителями Правительства Соединенных Штатов, приведенными должным образом к присяге. Вы подчиняетесь мне и только мне. Вы вооружены?
Поскольку Джош прислушивался к голосам, доносившимся из колонок, то на вопрос ответил Рафферти:
— Мы вооружены.
Джош нетерпеливо произнёс:
— Когда мы выступаем?
— Сейчас. Вот что я хочу, чтобы Вы сделали… — Хаген четко и сжато объяснил, что происходит в доме, затем объяснил своим слушателям, что конкретно они должны делать.
Потребовалась совместные усилия всех его людей, включая Зака, чтобы удержать Джоша от попытки придушить Хагена прямо на месте.
Спустя несколько минут, когда они находились гораздо ближе к дому в ожидании тщательно рассчитанного наступления, Келси тоскливо прошептал:
— Он практически достал Вас.
Хаген, задетый больше, чем хотел признать, пробормотал:
— Это мой просчёт. Из всех отчетов следовало, что Лонг сохраняет абсолютное спокойствие под давлением обстоятельств.
— На этот раз Вы забыли учесть любовь в своём уравнении, — указал Келси, наслаждаясь замешательством своего босса несмотря ни на что.
— Я всегда учусь на своих редких ошибках, — сказал Хаген.
Когда Рейвен впервые увидела девушек, ей потребовался весь её самоконтроль, выработанный за годы работы, чтобы сохранить самообладание. Такие молодые. Столь незнакомые с жестокостью, пока это с ними не произошло. Как её сестра. Как и она сама. Они были одинаково красивыми, хрупкими, стройными и обезумевшими от страха.
Из-за присутствия Теодора и охранников Рейвен была вынуждена продолжать играть свою роль. Она обошла их кругом, как если бы это были какие-нибудь коровы, выставленные на аукцион, незаметно сдвигая их, пока они не оказались, дрожа и цепляясь друг за друга, у небольшого потрепанного диванчика. Один ее толчок, и обе девушки будут хоть как-то защищены мебелью от выстрелов.
— Они здоровы? — отрывисто спросила она Теодора.
— Конечно.
— Девственницы? — Она ненавидела свой вопрос, ей был неприятно видеть, как девушки вздрагивают и съеживаются от жесткости её делового тона.
— Их подвергли медицинскому освидетельствованию.
— Я надеюсь, вы не давали им наркотики?
— Конечно, нет, — спокойно сказал Теодор.
Что-то всплывало из глубины подсознания Рейвен, медленно и тяжело. Что-то тут не так.
Но она продолжала свою игру. И даже в то время как она играла, её мозг продолжал работать на нескольких уровнях.
Основная часть её сознания была занята мыслями о Джоше и их любви. Жаль, что не могла снова сказать ему, как сильно она его любит — на всякий случай. Жаль, что они не смогли провести больше времени вместе — на всякий случай. Жаль, что она не сказала ему множество мелочей, которые на самом деле не имеют значения — на всякий случай. Жаль, что не узнала, каков его любимый цвет… любимая музыка … любимое блюдо — на всякий случай. Жаль, что не могла дотронуться до него. На другом уровне ее сознания мелькали едва различимые вспышки, которые были своего рода подведением итогов незавершенных дел, непроизнесенных слов; это всегда проникало в ее мысли в моменты, подобные этому.
Непрекращающееся любопытство по поводу трех мужчин, которые, казалось, были столь близки Джошу. Сожаление о том, что она не поблагодарила Келси за то, что он был хорошим напарником. Слабое раздражение по поводу того, что она никогда не говорила Хагену, что именно думает о его изощренных приемах и его неизменной привычке …
Хаген. Хаген, который никогда никому не говорил всего, который всегда плел интриги внутри заговоров, а затем плел заговоры в интригах.
В ее голове что-то взорвалось, и внезапно все встало на свои места. Её сегодняшнее неопределенное беспокойство обрело наконец смысл, хотя бы частично. Все, на первый взгляд несвязанные факты в этой истории имели смысл. Именно это и было неправильно. Леопард не мог изменить свои пятна.[10] Она поняла. Внезапно она все поняла. Важно не«почему» — для понимания нужны факты, которых у неё не было, — а«кто».
Хаген, коварный старый леопард, который никогда не изменится, просто не может измениться. И Леон, леопард, который изменился слишком быстро, слишком резко.
И Леона не было в комнате!
Рейвен почувствовала, как все замерло, а затем время вновь начало свой отсчет в мучительно замедленном движении. Стоя спиной к Теодору и охранникам, она уставилась на девушек, видя каждое нервное моргание, каждое испуганное изменение выражения глаз.
Огромным усилием воли она заставила себя расслабиться, целиком обратившись в слух. Это должно произойти в другой комнате, это должно сначала произойти в другой комнате, потому что…
— Леон не назвал цену, — не оборачиваясь, сказала она.
Теодор, не колеблясь, назвал цену, которая явно не подлежала обсуждению.
Рейвен услышала лишь слабый глухой звук удара, но отреагировала мгновенно. Одной рукой она с силой оттолкнула девушек от себя, а другой выхватила из сумочки пистолет. В тот же самый момент, когда в другой комнате прозвучали выстрелы, она отступила за стул и подняла пистолет, целясь прямо в Теодора.
И похожий на кролика мальчик на побегушках отреагировал. Его худое лицо перекосилось в сильнейшей ярости, на нем не осталось никакой робости или нервозности. Он потянулся к поясу за пистолетом, который она увидела у него на боку. В тот же самый момент один из охранников бросился в холл, и Рейвен почти инстинктивно поняла, что его там встретила пара мощных, беспощадных рук, которые принадлежали одному из людей Джоша.
Входная дверь с треском открылась, и Келси, перекатившись по полу, нацелил пистолет на второго охранника, заставив того замереть на месте. Позади Теодора появилась рука, схватившая его за горло и буквально оторвавшая от земли.
— Я бы не стал этого делать, — сказал Джош очень спокойным тоном, извлекая оружие из-за пояса Теодора.
Когда наступала мертвая тишина, и все застыло на своих местах, в комнату спокойно вошел Хаген. Он перешагнул через Келси, глядя только на Теодора, и его улыбка отражала смесь триумфа и холодного наслаждения.
Дверь в другую комнату открылась, и оттуда вышел Леон. Он обнимал темноволосую женщину с худым лицом и безумными глазами, и женщина улыбалась и плакала от счастья.
10
a leopard couldn't change its spots — от пословицы «а leopard can’t change its spots». Аналоги на русском — горбатого могила исправит, сколько волка не корми, а он все в лес смотрит (прим. ред.)