— Управляющая твоим домом сказала, что не знает тебя, — сказал он внезапно, разглядывая травинку, которую крутил между пальцами.
Рейвен легко улыбнулась:
— Мне жаль. Я должна была предупредить тебя. Лиз защищает меня. Несколько недель назад какой-то псих несколько раз следил за мной до самого дома, а потом пробовал узнать у Лиз, в какой квартире я живу. Она позвонила в полицию, и ей посоветовали отрицать, что в доме проживают незамужние женщины.
— Понятно. — Он подумал, что это было похоже на правду.
— Однажды это привело к неприятным последствиям, — добавила Рейвен. — В доме есть еще одна незамужняя женщина, она живет наверху, и когда отвергнутый ею поклонник начал звонить, Лиз сказала ему, что квартиру сдали в субаренду. Она не знала, что парень был, мягко говоря, не в ладах с законом. Однажды ночью он взломал дверь и забрал все, что смог унести. Он действительно не подозревал, что обкрадывает свою бывшую подружку.
Она рассматривала Джоша, задаваясь вопросом, что в нем изменилось. Он похудел, подумала она, и выглядел озабоченным; он держался на расстоянии, хоть это и было едва заметно. С неожиданным приступом боли она поняла, что его настойчивое, хоть и веселое преследование, очевидно, исчерпало себя за прошедшие дни.
Попытка убедить себя, что это к лучшему, нисколько не уменьшила ее разочарование.
— Ты взяла квартиру в субаренду? — спросил он ничего не значащим тоном. — Или только живешь в квартире, пока твоих друзей нет?
— Только живу там. — Она выдавила улыбку. — А как дела у тебя? Готов покинуть Лос-Анджелес и вернуться к заботам о своем королевстве?
Лицо Джоша было до странности неподвижным, когда он поднял глаза и встретился с ее взглядом, и его улыбка, казалось, не коснулась непроницаемых синих глаз. — Нет, я остаюсь здесь на некоторое время. Я должен узнать, пришло ли время для моего … моего Ватерлоо, в конце концов.
Рейвен почувствовала, как ее сердце пропустило удар, но сказала себе, что он никак не мог иметь в виду то, что как ей казалось, он имеет в виду.
— Загадочные комментарии над картофельным салатом, — сказала она легко, указав на плетеную корзинку в углу одеяла.
— Я был загадочным? Извини. — На этот раз улыбка действительно затронула его глаза. — Я просто думал об этой старой поговорке. Что рано или поздно каждый человек встречает свое Ватерлоо. Я встретил свое одной ночью в холле гостиницы.
Он действительно имел это в виду… Рейвен откашлялась:
— Джош…
— Ты сказала, что у тебя нет любовника.
Она не могла отвести взгляд от его внимательных ищущих глаз.
— Нет. Но у меня сейчас есть дела. У меня нет времени для отношений.
— Найди его.
Это едва ли было повелительным требованием, думала она. Это было что-то еще. Что-то настоятельное и с удивительным оттенком просьбы. Глубоко внутри себя она чувствовала, что защитные стены начали поддаваться, и торопливо подперла их снова. Связываться с ним было опасно, слишком опасно. У нее было слишком много проблем.
— Ты собираешься сказать «нет». — Джош внезапно подвинулся, растягиваясь около нее на одеяле и мягко увлекая ее за собой, пока она не оказалась лежащей на спине. — Не говори «нет».
Он поцеловал ее прежде, чем она смогла заговорить, стараясь не показывать ей то отчаяние, которое чувствовал; стараясь не показывать ей перепутавшиеся нити сомнения и уверенности, любви и опасения, веры и недоверия. И когда ее губы стали мягкими под его губами, мгновенно отвечая ему, он попытался забыть все, кроме нее… ее прикосновения… ее вкуса…
— Джош…
Это не было протестом или приглашением; это было просто инстинктивное желание сердца произнести вслух имя, которое значило слишком много, чтобы говорить его про себя. Она чувствовала, как перекатывались мускулы под ее пальцами, когда он двигался, жар его тела прожигал ее даже сквозь тонкую ткань его рубашки. Жар. Она могла чувствовать его огонь, и все инстинкты предупреждали ее, что он почти потерял контроль. Его губы проложили дорожку вниз по ее горлу, пока свитер не остановил их продвижение, и она почувствовала, как его рука скользнула под свитер у ее талии.
Рейвен сама уже была готова уступить, когда поймала краем глаза какое-то движение — кто-то стоял между деревьями всего в нескольких ярдах от них. Когда она поняла, кто это, ее рука поймала запястье Джоша, и ей захотелось кричать от разочарования. Келси. Черт бы его побрал.
Джош повиновался движению ее руки, оставив свою руку лежать неподвижно на теплой плоти ее живота. Он поцеловал ее, сильно и властно, затем поднял голову, и она увидела его потемневшие, пылающие глаза.
— Не здесь, я согласен, — пробормотал он.
Рейвен знала, почему Келси привлек ее внимание; ей не нужно было смотреть на часы. Пристально глядя на Джоша и чувствуя, как ее разрывает на части, она хрипло сказала:
— Я говорила тебе, что у меня на вечер назначена встреча.
Его легкая улыбка исчезла.
— Ты не собираешься ее пропускать. — Это не было вопросом.
— Я не могу. Извини, Джош. Это… это бизнес.
Впервые в жизни Джош хотел потерять контроль над собой. Он хотел взять ее прямо здесь, сейчас, потеряться в ней, пока не лишится разума от удовольствия. Он не хотел думать. Он хотел, чтобы она была под ним, горящая от желания, страстная, а ее тело прижмется к нему в жаре примитивного соединения, которое сожжет все мысли, все сомнения.
Но он молча и отчаянно пытался сохранить самообладание, зная, что следовать этим инстинктам означало предать ее. И если он будет обладать ею, ведомый такими желаниями, это может разрушить и его.
Когда она начала отодвигаться, он не остановил ее. Вместо этого он тоже поднялся и помог ей сложить одеяло. Внезапно, повинуясь своим сомнениями и опасениями, он спросил:
— Ты знаешь Леона Треверса?
Рейвен как раз нагнулась, чтобы поднять корзину, но ответила непринужденно:
— Думаю, каждый знает о нем, но мы никогда не встречались.
Она не видела, что Джош вздрогнул, как будто она ударила его.
3
У Рейвен не было времени для того, чтобы связаться с Келси и выяснить, почему же он за ней следил. После того, как хмурый Джош высадил ее возле дома и уехал, не попрощавшись, она пригнала свой «Пинто» в гараж, где сменила его на «Мерседес», быстро и умело изменила свой облик для роли, которую должна была сыграть.
Она все еще ощущала внутреннюю дрожь желания, которое Джош пробудил в ней, ее сердце билось медленно и тяжело от осознания того, что она больше не сможет, даже ненадолго, перестать думать о Джоше Лонге. Он был в ее крови, в ее мыслях и сердце. Она не могла трезво мыслить, и только уверенность, что все это очень опасно, позволила ей отправиться в пентхаус в слабом подобии своего нормального состояния.
Если бы Джош потерпел немного, подумала она… Самое большее — несколько недель. Тогда бы они могли быть вместе без всех этих… проблем. Крепко сжимая руль, она размышляла, можно ли найти способ выпроводить его из города, пока все это не закончится. Возможно, когда она сможет связаться с Келси, они что-нибудь придумают.
Она подумала о возможной реакции Джоша на все то, что сейчас делала, и вздрогнула. Ему бы это не понравилось. Это не понравилось бы любому мужчине. Она уже и так много ему врала, и еще будет врать. А ложь не может быть основой для отношений, хотя правда была более опасной. Инстинкт подсказывал ей, что он не тот человек, который хочет быть обманутым: он вполне может возненавидеть ее, как только откроется правда.
Рейвен еще сильнее сжала руль и въехала на подъездную дорогу жилого комплекса. Она не может думать об этом, не может даже позволить себе думать об этом. Она взяла себя в руки, сосредоточив все внимание на своей роли.
Контроль, молча решил Зак. Именно по этой причине они сидели в машине в час ночи, наблюдая за главным входом в жилой дом, расположенный на другой стороне улицы. Они были здесь, потому что у Джоша Лонга была навязчивая идея держать под контролем свою жизнь, а женщина, находившаяся сейчас в пентхаусе, его нарушала.