Лишь небо мне ответит, и громовым раскатом
Прольются мне в ладошки небесные гроши.
Мне неба слёз не надо. Мне неба слёз не надо.
Подайте, Христа ради, спасения души.
Молчаньем и упрёком мне взгляд с иконы светит:
Молись, сын. Не сдавайся. Не умирай. Дыши.
Но снова не ответит. Никто мне не ответит,
Кто даст мне, Христа ради, спасения души.
Маме
Ты стояла всегда у окна,
Строчки-мысли слагая в поэму.
А с тобою была лишь луна
Да увядший цветок хризантемы.
И сжимается каждая строчка,
Долетает до неба и тает:
«Подскажи мне, луна, где сыночек?
Передай ему: мама скучает»
Но в ответ — равнодушья молчанье,
Не окончена мысль… многоточье.
И луна, уходя, на прощанье
Подарить ей тепла не захочет.
Всё затёрто до дыр моим горем,
Все слова зима заметает.
Передай ей, луна: «Я с тобою…
Мне тебя, мама, так не хватает…»
Так. Позитив
Моё исключенье из правил —
Сегодня, коль снег уж пошёл,
Я в угол ботинки поставил,
А сланцы надел и ушёл.
И точно ведь знаю, я — Гений!
Теперь мне никак не грозит
Беда ни мозгов воспалений,
Ни лёгочный, кстати, бронхит.
Иду, улыбаюсь прохожим —
Пусть лица их тучи мрачней.
И пусть на дебила похожий —
Но я ведь их точно умней!
Диагноз практически ясен…
Но всё же сказать я готов!
Что мне менингит не опасен,
Причина же — нету мозгов!
Схороните
Схороните меня, схороните
Под иконою русской святой.
На могиле моей напишите:
Был задушен печалью-тоской.
Поминайте меня, поминайте,
В церкви русской зажгите свечу
И любимой моей передайте:
«За неверие в Бога плачу».
Схороните меня, схороните
Под осколками жизни моей
И водою святой окропите
Память прожитых в пропасти дней.
Уходят
Под равнодушный стук минут
Они уходят
Туда, где их давно не ждут
И не проводят.
Две даты на камнях лежат
Могильным тленом.
Они уходят. Пусть молчат —
Их путь бесценный.
По траекториям комет
Печалью судеб
Они уходят. Больше нет
Их света людям.
Как журавли, уходят вдаль
Неровным клином,
И мне сейчас немного жаль,
Что я не с ними.
Грация вишнёвая
Нарисуй мне дерево — грацию вишнёвую,
Чтоб под ним и я заснул, окутанный мечтами.
Пусть ласкает душу мне песнею весёлою
Соловей-соловушка, укрытый небесами.
Нарисуй мне облако — лошадь белогривую,
Пусть на ней верхом летит муза синеокая,
Что посмотрит на меня радостью игривою
Да осветит лучиком грусть мою глубокую.
Нарисуй мне жизнь мою на лежащем мраморе,
Под которым я застыл, будто ангел каменный.
Незашитые года — секут по сердцу шрамами,
Раздирая в тишине вдох последний — каянный…
Я когда-то превращусь в грацию вишнёвую:
Колыбелью стану всем да лучами длинными,
Что разрушат тишину песнею весёлою
И раскрасят чью-то грусть небесами синими.
Потанцуем
Ты потанцуй со мною, неразлучная.
Наш подиум теперь — из лепестков,
Что сбросило отчаянье беззвучное,
Когда сломалось от ненужных слов.
Ты слышишь музыку, моя печальная?
Как птица в клетке тишиною мается,
Так потанцуй со мной, моя случайная:
Отравой по крови тоска скитается.
Ты потанцуй со мною, безнадёжная.
Твой век так долог, мой короток путь.
Прости меня за руки ненадёжные,
За то, что не пришло «когда-нибудь».
Но я с тобой танцую, неразлучная.
Я так ужасен, ты так хороша…
Прости за то отчаянье беззвучное,
Что я тебе дарил, моя Душа.
Больно
Ах, как же больно умирает лист.
Сорвавшись с ветки по веленью ветра,
Он проклят домом и природой предан,
Душой мертвец и внешне неказист.
Я видел — больно умирает снег,
Скрипя душой опять под сапогами,
Как пёс бездомный до крови кусает —
Чтоб этот крик услышал человек.
И больно мне, живой я человек.
В груди же трепыхается надежда,
Что осенью или зимою снежной
Я незабытым завершу свой век.
Слышу вновь…
Месяц плыл в тишине,
Спал у кромки заката.
Кто-то пел песни мне
В зимний вечер когда-то.
Разрисовано окно
Разноцветными днями.
Это было так давно,
Будто было не с нами.
Тихо слёзы на платок —
Память бередит раны.
Слышу вновь в ночи: «Сынок!»
И рядом чувствую маму.
И снова месяц в вышине
Спит у кромки заката.
Спой, родная, песню мне,
Как ты пела когда-то.
Мы очень быстро вырастаем
И верим в истинность драмы.
Но в каждом пусть снега растают
От голоса любящей мамы.
Я остался жить
Рискнул перевернуть сюжет времён,
Да не успел закостенеть в испуге,
Как стала смерть мне лучшая подруга,
И я ей друг, один на миллион.
Зажмурился, и вроде дыма мало,
Но вновь дышать не позволяет тьма.
Она, как строчки смятого письма,
Мою судьбу своей рукой сломала.