— Мы и прямоугольник пока не проходили, — набычился Вовка, еще больше краснея оттого, что за лето перезабыл всю математику.
— Ну, уж этих-то сказок ты мне не рассказывай, — не поверил Гомзиков. — Шесть зим учился и чтобы о таком простом деле не слышал… Да ввек не поверю!
Вовка уже проклинал ту минуту, когда остановился с Гомзиковым поговорить. Надо было, получив согласие, не задерживаться и секунды. А теперь вот стой как привязанный, выслушивай бригадирские поучения. Пятки у Вовки давно чесались, как наскипидаренные, — так бы и унырнул из-под гомзиковской руки.
— Ну, а с такой задачкой как бы ты поступил? — продолжал Гомзиков, не замечая Вовкиного нетерпения. — Скажем, я хочу поиграть в волейбол, а мяч находится под двумя замками: первый — на дверях клуба висит, второй — на шкафу, в котором игровой инвентарь хранится… Ну-ка, ну-ка, додумаешься ли здесь?
Глаза у бригадира добродушно посмеивались.
Вовка рванул бежать. А Гомзиков засмеялся вдогонку:
— Не понравилось, что ли?.. Ну ничего. Руки настоящим делом займешь, и голова поумнеет.
* * *
Лето переломилось как-то сразу. Вечером Вовка ложился спать — в полнеба пылал закат, а утром проснулся — окна в сплошных подтеках дождя. Да как же так? Ведь примета такая есть: если солнце садится, малиново раскрасив подступающие к нему облака, значит, день ожидается ведренный. Тут же наоборот получилось: не вёдро установилось, а как из ведра льет.
Вовка в трусиках и майке выскочил в сени, и его обдало промозглым холодом.
«Все, кончилось лето», — тоскливо подумал он и услышал на улице чавкающие шаги.
— Ну как, помощник, не передумал? — в дверях появился Микулин. С брезентового плаща у него непрерывными струями стекала вода.
— Да ведь завтра же, — опешил Вовка, поеживаясь от того, что Микулин принес с собою под крышу добавочный холод.
— Завтра-то завтра, — согласился Микулин. — А думаю, не отговорил ли тебя сегодняшний дождь… Видишь, заоблачило кругом, — кивнул он на небо. — Теперь не на один день зарядит.
— Да что вы, Матвей Васильевич! — испугался Вовка, что Микулин передумает брать его в помощники. — Я хоть сейчас с вами готов.
— Ну, положим, сейчас-то не готов, — усмехнулся Микулин. — Штаны хотя бы надень…
— Да, да, я сейчас! — заторопился Вовка и бросился бежать в дом.
— Ну подожди, подожди, — добродушно остановил его Матвей Васильевич. — Поешь, оденься как следует и приходи в мастерские. Я тебе там, не торопясь, и покажу, как плугом орудовать.
— Да я уже знаю: рычаг на себя потянешь — плуг включился, на развороте опять на себя потянешь — выключился.
— Много знаешь, — сдержанно усмехнулся Микулин. — Ну, ты все-таки приходи. Может, еще чему-нибудь научу.
Вовка покраснел от стыда. Вот всегда так: лезет хвастаться там, где надо молчать. Хорошо, Микулин такой мужик — подтрунивать не будет. А окажись на его месте Гомзиков — не пощадил бы.
* * *
Вовка никогда не думал, что плуг такое уж хитрое устройство. А тут ему Микулин наговорил столько, что Вовка и половины запомнить не смог.
Лемех, отвал, нож, предплужник… Это для Вовки знакомые названия: не на необитаемом острове вырос, крутился вокруг механизаторов, видел. А вот то, что у лемеха есть магазин — утолщение такое для оттяжки носка и лезвия, — впервые услышал, хотя ему было известно, что лемеха снашиваются и что их нужно точить. А выходит, если у лемеха магазин израсходован, то и лемех уже не лемех, а просто металлолом.
Ну, в этом Вовка разобрался с ходу и безошибочно наотбирал из кучи несколько лемехов с почти нетронутыми магазинами.
— Молодец, — похвалил Микулин. — Но у меня поставлены на плуг самозатачивающиеся. Они раз в десять надежнее.
Вот, оказывается, еще не все. Вовка выскочил из мастерской под дождь и, миновав ливневую стену, юркнул под крышу навеса, где находились прицепные плуги, дисковые бороны, рядовые сеялки и всякий мелкий механизаторский инвентарь.
— Да куда ты? — обеспокоенно закричал Микулин, встав в воротах мастерских и следя за Вовкой. — Я бы тебе и здесь показал.
Вовка сунулся к микулинскому плугу, зеркально отсвечивающему пятью корпусами — хоть в какой смотрись. Рубаха у него прильнула к спине, и с нее струйчато потекло в штаны, холодя ягодицы. Вовка невольно выпрямился. Микулин, как зонтом, накрылся брезентовым плащом и, скособочившись, тоже перебежал под навес.
— Ты смотри, какой ветрище здесь, — сказал он, отряхивая плащ. — Мокрый-то живо-два простынешь. Давай быстрее назад! Там хоть и не топлено, да за стенами, а здесь как на юру.