Микулин одной рукой подхватил Вовку под мышки, прижал к своему боку, а другой распахнул над головами плащ и, оступаясь в мыльной глине, перенес Вовку на цементированный пол мастерских.
— А ну снимай рубаху да выжимай!
Вовка, стесняясь, отнекивался.
— Ты вот что, помощник, — строго сказал Микулин. — Давай договоримся раз и навсегда: мое слово — закон. Не перечить!
Вовка виновато насупился и стал стягивать рубашку. Мокрая, она застревала в плечах, будто под дождем моментально заузилась. Микулин помог стащить ее с головы.
Вовка простуженно шмыгнул носом.
— Уже? — нахмурился Микулин.
— Да нет, это я так… Воду уфыркнул.
Микулин улыбнулся:
— Ну, коли воду, ладно…
Без рубахи Вовке показалось теплее. Но Микулин не разрешил ему ходить голышом. Снял с себя пиджак и заставил Вовку одеться. Рубаху — отжатую — повесили продуваться на ворота.
В микулинском пиджаке Вовке было тепло и просторно. Полы, как у пальто, хлопали его по коленкам.
— А теперь, Гаврош, продолжим учебу, — поощряюще улыбнулся Микулин и взял с подоконника покрытый легким налетом ржавчины лемех. — Вот он, самозатачивающийся-то… Разницу уловил?
— Ржавеет быстро? — высказал Вовка предположение.
— Да ржавеют они все одинаково! — засмеялся Микулин. — А вот видишь, с тыльной стороны наплавлен на лезвие сормайт… Металл такой твердый, «сормайт» называется.
— Вижу, — догадливо закивал Вовка, хотя не мог уловить, чем же этот самый сормайт отличается от обычной лемешной стали: такое же железо, только видать, что наварено.
— Значит, самозатачивающийся не спутаешь теперь с простым, когда за лемехами пошлю?
— Ну, если присмотрюсь, то не спутаю, — поразмыслив, заключил Вовка.
Микулину такой обстоятельный ответ, похоже, понравился, он ободряюще похлопал Вовку по плечу и сказал:
— В теоретической части для пахаря самое основное — в лемехах разбираться. Они в плуге наиглавнейшая часть, — и, прищурившись, посмотрел на Вовку. — А в практической, сам признавался, ты уж специалист давно.
Вовка потупился:
— Да это у меня, Матвей Васильевич, не подумавши с языка сорвалось.
— Ладно, ладно, не переживай, — успокоил его Микулин. — Я ведь тоже шутя сказал, не в укор тебе.
Он накрыл Вовку плащом, и они снова перебежали под навес.
Ветер, казалось, поутих. А может, такое ощущение создавалось оттого, что микулинский пиджак хорошо сохранял тепло и Вовка совершенно не замечал холода.
По навесу непрерывно шумела вода, лилась с него ручьями, образуя между крышей и землей водяную прозрачную стену, которую не пробивал дождь.
— Пожалуй, завтра и в поле не выехать, — тревожно обронил Микулин.
Вовка вопросительно посмотрел на него, и Микулин пояснил:
— Утонем. Пашня не поднимет машину… — И сразу же успокоил себя: — Ну да ладно, бог не выдаст — свинья не съест. Хорошо, что с жатвой управились вовремя, а то теперь бы весь колос прибило.
Он подвел Вовку к своему плугу и неожиданно спросил:
— Ну как по-твоему, включен он или выключен?
Вовка нагнулся, заглядывая под лемеха, которые, как ему показалось, плотно касались земли.
— Вроде бы включен, — неуверенно проговорил он.
— Ну-ка, потяни за рычаг, — предложил Микулин.
Вовка отклонил рычаг на себя, и плуг тяжело осел. Вовка от неожиданности даже вздрогнул.
— Ничего, на ошибках учимся, — подбодрил его Микулин. — А вот выглубить можно только на ходу. Это мы с тобой завтра продемонстрируем.
Он показал Вовке, как вращением штурвала поворачивать ось полевого колеса, которое во время транспортировки плуга подкатывается назад и поднимает раму, разъяснил, как крепить предплужник и нож, как прикручивать лемех, и засмеялся:
— Ну, это опять же чистая теория! Плуг устанавливают в поле… Значит, договоримся так: готовься к семи утра. Ясно?
— Ясно, — ответил Вовка и тревожно подумал, как бы ему не проспать.
* * *
Дождь за ночь повыдохся, заметно убавил в силе, но был еще достаточно напорист, и когда трактор, сверкая отмытыми гусеницами, поворачивал на ветер, водяное сеево, возникавшее перед радиатором, закрывало даль, соединяя небо с землей посреди неожиданно укоротившегося поля. В кабине было тепло, и Вовка с одрогом думал, что ему, как прицепщику, вообще-то положено сидеть на плуге и мокнуть под проливным дождем, а вот Микулин, добрая душа, надоумил к рычагу, включающему автомат, привязать шнур. Дергая за него, можно выглублять и опускать плуг прямо из кабины. Дождешься конца загона, дернешь за шнур, и лемеха, послушные твоей воле, готовно вылезут из земли, трактор облегченно дернется вперед, разворачиваясь, сделает полукруг, и когда правое колесо плуга соскочит в борозду, шнур вновь безотказно выполнит свое дело, заставив лемеха вгрызться в податливую пашню.