В небе появились жаворонки. От их песни дохнуло на Вовку беззаботным раздольем: «Неужто тепло объявляют?»
Ветер был все еще резким, сносил птиц в сторону, но они упорно возвращались к трактору, трепыхались над ним в вышине, заливались радостным щебетом, затем неожиданно усмиряли крылья и камнем падали вниз, оживая лишь перед самой землей и вспархивая, будто пепельнокрылые бабочки. «Червяков высматривают, — догадался Вовка. — Ну, сейчас я вам их навыпахиваю».
Он забрался в кабину, скрежетнул рычагом, включая скорость, и пустил трактор вдоль борозды. Из выхлопной трубы рванулся к небу густой едкий дым. Мотор работал напряженно, но ровно.
И все же настроение у Вовки оставалось подавленным. Преследовало почему-то предощущение беды. А какая беда? Мотор не барахлит, погода налаживается, жаворонки даже прилетели на пашню. Чего еще надо?
И на развороте все обошлось хорошо: вовремя плуг выглубился, вовремя включился, бороздное колесо вкатилось прямехонько в борозду, никаких огрехов — все выполнено безукоризненно точно. «Как в аптеке, так и тут», — вспомнил Вовка насмешливую присказку. И все же беспокойство грызло его неотступно.
* * *
И надо же: дурное предчувствие оправдалось. Переехал Вовка на новый загон, уже круг один сделал, а на развороте — по-о-логом, как наставлял Микулин, — вляпался в траншею, вырытую канавокопателем.
Вовка — с перепугу — заглушил трактор, и в ушах у него зазвенело от тишины. Ветер-то куда подевался сразу? И травинкой даже не шелохнет… Будто замер от изумления, что Вовку угораздило свалиться в канаву.
Трактор уткнулся радиатором в стенку траншеи. Да-а, с плугом не вылезти, а назад тоже не сдашь: плуг, как норовистый конь, поднявшийся на дыбы, завис прицепом над левой гусеницей. Но ведь надо же что-то делать… Не куковать же тут, пока не вернется Микулин. А и вернется, так не на себе же плуг понесет. Он хоть и Микулин, а не Микула Селянинович, не богатырь из былины. Силенки-то у него не сказочные.
«А может, попробовать потихоньку, рывочками, взобраться на стенку траншеи?» — задумался Вовка. Ну хорошо, трактор взберется, так плуг-то намертво сядет в канаве — как клещ вцепится лемехами в землю, и подъемным краном его тогда не возьмешь. Нет, выезжать надо без плуга.
Придя к этому выводу, Вовка забеспокоился, что не завести ему трактор. Ну-ка, он стоит попом, чуть ли не на радиаторе, и горючее, и смазка — все, наверно, сбежало в переднюю часть. Вовка, холодея от такого предположения, бросился искать шнур пускача. А его как черти украли. Ни в коробке с гаечными ключами нет, ни на сиденье, ни под ногами среди рычагов. «Ой, растяпа, да ведь на стоянке, поди, оставил». Он побежал туда, где заводил трактор утром. И верно, шнур извивался среди закапанной мазутом стерни. Хорошо, что не запахал, а то б ищи ветра в поле.
Вовка вернулся к трактору и накрутил шнур на пускач…
Нет, есть все же счастье: мотор басовито зарокотал.
Вовка посмотрел, как бы отсоединить плуг, но сцепной болт заклинило в серьге — никакими щипцами не вытащить. Хочешь не хочешь, а придется забираться в кабину и действительно рывочками подергать трактор: может, болт и ослабнет. Вовка, опасаясь сдвинуть трактор назад даже на миллиметр — плуг может налезть на кабину, — включил первую скорость и отпустил сцепление. Мотор захлебнулся от напряжения, пугая Вовку тем, что совсем заглохнет. Вовка, успокаивая его, отжимал сцепление, и тогда мотор, работая вхолостую, вновь набирал силу. Вовка снова ставил его под нагрузку, гусеницы скреблись по стенке траншеи, и на ее дно комьями осыпалась земля.
Вовка едва удерживался на сиденье, потому что трактор сильно накренился. Ногами упираться во что-либо было невозможно: то и дело приходилось отжимать и отпускать муфту сцепления. И Вовка, полуобернувшись, держался за кромки вздымающегося к небу заднего окна. Он терпеливо следил за плугом, все пытаясь поймать тот момент, когда болт ослабнет в серьге. Трактор дергался на одном месте, плуг то вздымался, то опускался, и Вовке показалось, что он наконец зафиксировал то положение, когда болт действительно можно вытащить.
Вовка выпрыгнул из кабины, взобрался на плуг, но плуг осел под его тяжестью и вновь заклинил болт. Вовка сердито сплюнул, соскочил с рамы. Прицеп не отошел вверх. Тогда Вовка вытащил из ящика с инструментами молот и стал снизу выбивать болт неуверенными ударами. Делать это ему мешала левая гусеница, над которой прицеп завис, и Вовка несколько раз смазал по ней, ободрав руки в кровь. Это еще больше разозлило его, и он настырнее размахался молотом.