Я рад, что не отступил, поскольку заметил, что неожиданные наблюдения, которые можно было бы и не учитывать, иногда приносят необыкновенные плоды, особенно если попытаться найти им объяснение. Моя карьера началась с того, что я пошел за выбросами в сумрачную область, рискуя потерять веру в животный белок, укрепившуюся в детстве и на ранних этапах работы (и в конце концов расставшись с ней). Когда скопилось достаточно ересей, начали проявляться объединяющие их модели. Схемы оформились в принципы и затем в полноценные теории, альтернативные парадигмы, которые изменили мое видение мира. Вознаграждением жизни в ереси может быть чувство восторга, которое полностью окупает все проблемы репутации.
Когда я начал говорить о результатах исследований, лежащих за пределами нормы, мои профессиональные и социальные связи изменились. Все чаще ответом мне были скепсис и молчание. Но появилось и много плюсов, и я без колебаний советую молодым людям пойти по моему пути. (Когда они спрашивают меня, как и многие до них, как сделать то же, что и я, я отвечаю очень просто: никогда не бойтесь задавать вопросы, даже если все говорят вам, что вы глупы. Будьте готовы использовать науку и логику, чтобы отстаивать свою точку зрения.)
Взгляд на парадигму со стороны может быть особенно оправданным, если рассмотреть ее в контексте быта. Со временем странные и неожиданные результаты начали складываться в новую картину мира. Они казались все более взаимосвязанными. Если эта картина мира касается вопросов жизни и смерти, она вызывает и положительные, и отрицательные эмоции. В этот момент проявляются границы парадигм.
Последняя граница (парадигмы): редукционизм
Теперь, когда вы узнали, как я столкнулся с жесткими парадигмами, самое время рассказать, что я выяснил благодаря всем этим сомнениям о господствующей научной и медицинской парадигме.
Из первых выбросов возникли еретические вопросы. Они породили еретические ответы, которые привели к набору еретических принципов. Но я долго пытался применить их в рамках парадигмы, которая была столь велика, что я ее даже не замечал. И только когда я начал подвергать сомнению механизмы научного метода как такового, я перешел границу самой большой, ограничивающей и самой незаметной парадигмы: редукционизма.
Часть II
В плену парадигмы
В части I я написал, что от нас скрывают важную информацию о нашем здоровье и это одна из причин дорогой и неэффективной системы здравоохранения. Здесь мы затронем первую из двух причин этого явления: господствующую редукционистскую парадигму.
В главе 4 я введу понятия редукционизма и холизма – противоположного ему видения мира, в философском и историческом контексте. Они в определенном смысле формируют сознание сильнее, чем что-либо, в том числе политические, социальные и религиозные воззрения.
В главах 5–12 подробно рассмотрено, как редукционизм повлиял на наше восприятие здоровья и питания. Вы увидите, что он отражается не только на интерпретации научных данных, но и на том, какие исследования проводятся в первую очередь. Вы также поймете роль редукционизма в восхождении генетики как научной дисциплины и ограниченность ее применения в медицине, его влияние на наше восприятие связи между токсинами окружающей среды и раком. Я покажу, как редукционизм проник в основополагающие принципы проведения исследований и разработки медицинских продуктов, превратив некогда мощные организации в настоящих зомби: живых с виду, но лишенных сострадания и желания делать добро. Наконец, мы увидим, как редукционизм в наших пищевых привычках отражается не только на личном и общественном здоровье в таких разных областях, как бедность, жестокость к животным и упадок окружающей среды.
В конце концов вы поймете, что «решающие доказательства» могут выглядеть по-разному в зависимости от принятой парадигмы. Вы узнаете, почему большинство исследований диеты и здоровья так противоречиво, и увидите, почему так важно вытащить диетологию с задворок науки и социальной политики.